Аналитика, Экономическая история, Эстония

Молодежь Эстонии опубликовала серию статей под красноречивыми заголовками «Крах капитализма», «Конец эпохи Фридмана», «Конец (экономической) истории», «Хороший капитализм, плохой капитализм» и «Моральная уязвимость рыночной системы» (25, 27, 31 марта, 1 и 3 апреля), принадлежащих перу ведущих ученых крупнейших университетов мира. Заключает серию этих публикаций академик Академии наук ЭР Михаил Бронштейн, известный ученый, который активно исследует и прогнозирует глобальные и региональные процессы современной экономики.

Что знали Адам Смит и Теодор Рузвельт

Адам Смит.

Первое, на что обращаешь внимание, знакомясь с опубликованными в «Молодежке» статьями, это то обстоятельство, что все авторы — мои коллеги, политэкономы. Практически во всех университетах Америки, Англии и других европейских стран существуют кафедры политэкономии, и только в Эстонии она упразднена, поскольку здесь считается, что политэкономия может быть только марксистско-ленинской или ленинско-сталинской. Однако сама история и практика кафедры политэкономии Тартуского Государственного университета опровергает эту точку зрения, здесь никогда не было проповедников ортодоксальных взглядов, а лично я был сторонником социально-ориентированного рыночного хозяйства европейского, а точнее, скандинавского типа.

Во-вторых, эти статьи лишь малая часть огромного вала публикаций на эту тему — в дни кризисов всегда происходит активный анализ уже пройденного пути с целью понять совершенные ошибки и предупредить их появление в дальнейшем.

Нужно ли кому напоминать, что отцом политэкономии был Адам Смит. С его учением был знаком даже светский повеса Евгений Онегин, который

Бранил Гомера, Феокрита,
Зато читал Адама Смита,
И был великий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт
имеет...
Отец понять его не мог,
И земли отдавал в залог....

Уже тогда была ясна самоценность «простых продуктов», то есть того продукта, что идет на экспорт — чем страна владеет и что можно продать за деньги. Со временем понятие простого продукта поменялось, сегодня это не пенька и зерно, как во времена Пушкина, и не только сырье, нефть и газ, но высокие технологии и наукоемкие инновационные продукты. При очень высоком уровне развития технологий сырье может меняться, могут появляться новые виды энергии, и прогнозы на энергию конца ХХI века не очень-то связаны с нефтью и газом.

Так что, если страна имеет экспортный продукт, который можно продать за границу и купить то, в чем нуждается государство, то у страны есть будущее. Именно поэтому при всех сложностях сегодняшней экономики Соединенных Штатов я не верю в ее крах, несмотря ни на какие внешние задолженности и внутренние проблемы. По одной простой причине — 70% американского ВВП составляют высокотехнологичные инновационные продукты. Это мощнейший потенциал, и Америка остается ведущей державой мира.

«Великая депрессия» 1929-32 годов показала крах крайне либерального рыночного капитализма, который существовал в то время в Америке. И появился великий человек, президент Франклин Делано Рузвельт, который провел реформу существующей формы капитализма — именно тогда усилилось вмешательство государства, нейтрализующее чисто негативные последствия рынка, появилась Федеральная резервная система, была введена банковская учетная ставка, зародились венчурные фонды для развития инноваций и так далее. Именно тогда возникли сначала долина Теннесси, а затем и Силиконовая долина, где доминируют венчурные фонды, и куда мог обратиться любой человек со стоящей идеей и получить финансовую поддержку. Кстати, известный ныне всем и каждому Билл Гейтс получил поддержку своим крайне новаторским, а потому и очень рискованным идеям именно от венчурного фонда. Частный капитал сам по себе на риски с сомнительной отдачей идет крайне редко, поэтому создание, в основном, за счет государства (прямые вложения и налоговые льготы) венчурных фондов, не изменив природы рынка, резко ускорило инновационный процесс.

Идеи реформы капитализма появляются во времена крупнейших экономических кризисов. Конечно, если не считать различных утопистов, которые начиная с Кампанеллы считали, что вместо рынка можно руководствоваться принципом «от каждого по способности, каждому по потребности».

И эта серия статей принадлежит критикам современного капитализма с позиций современной политической экономии и в условиях, когда капитализм переживает очередной кризис. А без кризисов рыночное хозяйство развиваться не может — такова его особенность.

Классик политэкономии Адам Смит говорил, что капитализм и рынок — высшее достижение человечества. Его учение исходило из человеческой природы. Почему привлекательный принцип «от каждого по способности, а каждому по потребности» все же не может быть осуществлен на практике? Дело в человеческой природе, социологические исследования подтверждают, что примерно 10-12% людей будут работать вне зависимости от оплаты их труда — ради воплощения своих идей, таких людей довольно много среди ученых. 10-12% людей не будут работать никогда, сколько бы им ни платили — такова их природа. Для остальных 75-80% людей действует материальный стимул, они будут больше и лучше работать за соответствующее вознаграждение. Поэтому исключить рыночные отношения невозможно, потому что именно рынок отбирает лучшие и эффективные решения и отбрасывает неэффективные.

Но у рыночного отбора решений есть и проблемы, недооцененные Адамом Смитом: отбор эффективных решений происходит через экономические кризисы. И это тоже зависит от человеческой природы: после длительного успешного подъема экономики бизнес становится более смелым, набирает много кредитов, люди мало думают о будущем, живут в долг и так далее. Это как раз то, что мы наблюдаем сегодня. И чтобы вернуться в нормальные, объективно обусловленные рамки развития, необходим экономический кризис, который имеет и очень серьезные социальные последствия. Если в этот период не применять какие бы то ни было методы государственного воздействия, падение может оказаться катастрофичным, как это и произошло в Великую депрессию.

Теоретиком таких регуляторов был другой великий экономист, живший в период Великой депрессии, Джон Мейнардс Кейнс. В частности, он одним из первых предложил регулирование экономических циклов посредством изменения учетных ставок на кредиты, проводимых центральным банком.

То что сегодня переживает капиталистический мир — это проявление очередного кризиса, который, по моему мнению, в условиях применения государственных механизмов регулирования не может скатиться в Великую депрессию.

Реформаторская составляющая

Главный вопрос сегодня — в каком ремонте нуждается капитализм? Доминанта рассматриваемых публикаций состоит в том, что анализируются варианты — не следует ли заменить капитализм каким-либо другим строем, где глобализация с ее страшными последствиями уйдет в прошлое, возобладают моральные принципы и рынок не будет играть определяющей роли? И в этом отношении авторы статей в большей или меньшей мере тоже впадают в утопию. Конца ни экономической истории, ни рыночной экономики в обозримой перспективе не просматривается.

Профессор экономики Калифорнийского университета в Беркли Дж.Брэтфорд Делонг написал статью «Конец эпохи Фридмана». Применительно к Эстонии можно вспомнить, что развитие экономики независимой Эстонии началось по Фридману. Сторонниками взгляда Милтона Фридмана были Сийм Каллас, Март Лаар и другие эстонские лидеры... Для этого времени применение теории Фридмана с главным тезисом «правительство ограничивает свое вмешательство в экономическую деятельность людей только денежной политикой» было совершенно верным, о чем свидетельствует дальнейшее развитие событий. У Эстонии не было никаких ресурсов, кроме географического положения на Ганзейском пути, и квалифицированной, но в то же время дешевой рабочей силы. И оба этих ресурса были задействованы. Заключенное с Россией соглашение о беспошлинном транзите дало мощный толчок развитию портовой инфраструктуры. Введение своей твердой валюты, для чего был применен принцип так называемого валютного комитета и принятие нулевого подоходного налога на реинвестируемую прибыль при дешевой рабочей силе привлекло иностранный капитал. В этих условиях мы вышли на одно из первых мест в Европе по притоку иностранных инвестиций.

Таким образом, Эстония прошла ускоренный курс капитализма в крайне либеральной его форме.

Дефицит государственной мудрости

Но то, что хорошо работало в свое время, оказалось неэффективным и даже опасным в условиях современных реалий.

Быстрый рост экономики Эстонии был прежде всего связан с бумом в кредитно-потребительской сфере. По оценке компетентных западных и наших аналитиков, чрезмерно раздутый мыльный пузырь ипотечного и потребительского кредитования лопнул. А наше политическое руководство оказалось не способным не только принять действенные меры по смягчению возникших угроз, но даже оценить эти нарастающие угрозы. К резкому изменению экономической ситуации страна оказалась не готовой. При системе валютного комитета нужно иметь большой запас золото-валютных резервов, а с уходом иностранных инвестиций они резко сократились. Наша дешевая рабочая сила по сравнению с другими странами стала дорогой. Иностранные инвестиции шли, в основном, в торговлю и финансовое посредничество. По экспертным оценкам, в инновационную сферу, связанную с развитием науки и высокотехнологичного производства, шло менее 1% внешних инвестиций. К тому же ипотечный бум сменился ипотечным кризисом. И кредитная задолженность перед банками наших жителей возросла многократно. При этом бюджет на 2008 год, принятый правительством, несмотря на предупреждения ряда экономистов, с профицитом, из-за недопоступления налогов стал дефицитным. А именно профицитный бюджет все эти годы отличал Эстонию от других стран Балтии.

Необходимо принимать меры государственного регулирования, как это делают сейчас Соединенные Штаты Америки, где тоже разразился ипотечный кризис, но правительство оказывает через Федеральную резервную систему существенную поддержку своим банкам, понижает кредитные ставки, резко увеличивает прямую и косвенную поддержку инновационной сферы, и в условиях дешевого доллара экспорт стал расти быстрее импорта. Главная проблема Америки — расходы, связанные со статусом сверхдержавы: ведение войн в Ираке и Афганистане и так далее. Если Америка сумеет найти с другими странами мира решение действительно серьезных международных проблем, то она выйдет из кризиса с минимальными потерями.

В Эстонии опыт государственного регулирования экономических кризисов отсутствует, поэтому «приземление» экономики идет здесь гораздо более жестко. Правительство озабочено чисто политическими целями, например, получить голоса национально-озабоченного электората после так называемой «бронзовой ночи», вследствие чего мы потеряли столь успешно развивающийся транзит (сокращение на 30-40%) и превратились в восточноевропейский тупик, который с севера и юга обтекают товаропотоки и инвестиции. Общие потери от такой политики составили, по оценке независимых экспертов, более 7-8 млрд крон в годовом исчислении, что и составляет реальную величину негативного бюджета на будущий финансовый год.

Мы в Эстонии говорим о переходе к инновационной модели развития, и в то же время планируем уменьшить вложения в образование и науку при крайне недостаточной поддержке инновационных идей. А без этого из длительного и тяжелого кризиса выйти нельзя.

Конечно, у нас имеется дефицит финансовых ресурсов, но главный дефицит — государственной мудрости.

Уинстон Черчилль говорил в свое время о том, что отличает политика от государственного деятеля: политик думает о ближайших выборах, а государственный деятель — о будущих поколениях.

Иной раз поражаешься элементарной экономической безграмотности некоторых так называемых «слуг» эстонского государства и полному у них отсутствию моральных критериев. Приведу пример.

Известно, что самые большие убытки от последствий «бронзовой ночи» понесли государственные предприятия Tallinna Sadam и Eesti Raudtee. За январь-февраль 2008 года по сравнению с таким же периодом 2007 года грузооборот эстонских портов и железной дороги уменьшился на 35-40%. Почти на такой же процент увеличились грузооборот и потоки на латвийском направлении, в портах и на железной дороге Латвии. Но парадокс заключается в том, что самый высокий рост зарплат членов правления за этот период наблюдался как раз у государственного предприятия Eesti Raudtee, где, по сообщениям печати, установлен рекорд — до 2 млн 731 тысячи крон, что оставило позади руководителей Таллиннского порта и довольно успешно работающего концерна Eesti Energia. За счет чего же выросли зарплаты руководителей госпредприятия Eesti Raudtee при такой неэффективной работе? За счет роста тарифов — в Эстонии он был рекордным, хотя очень маленькая их доля идет на обновление путей. Следствие очевидно — еще одно повышение тарифов — и Эстонская железная дорога потеряет последних грузоотправителей и клиентов и станет ржавеющим памятником недальновидности и жадности некоторых так называемых слуг народа.

Как патриот Эстонии я, к великому сожалению, вынужден констатировать, что мы втянулись в тяжелый и продолжительный кризис. Это не только мое мнение, центральный банк Эстонии прогнозирует к концу этого года уже не «мягкую посадку», а отрицательный рост экономики страны.

«Плохой» и «хороший» капитализм — это разные периоды и разные формы одной и той же формации. После крайне либерального периода развития наступает период компенсации его негативных последствий. Это общемировая тенденция, и остается надеяться, что в конечном счете она не обойдет и нашу страну. Амбициозные политики приходят и уходят, будущее остается за государственными деятелями, основной целью которых является сохранение своего народа и достижение достойного места своей страны в изменяющемся мире.