Латвия, Прямая речь, Финансы

Проблемам влияния глобализации на банковскую институциональную среду Латвии был также посвящен доклад Юрия Балтгайлиса на V Международном научном симпозиуме «Экономика, бизнес & финансы», организованном Международной ассоциацией исследователей и ученых (International Association of Researchers and Scientists) совместно с Институтом исследований и международных симпозиумов IRIS – ALKONA.

Господин Балтгайлис, ваш доклад называется «Влияние глобализации на институциональную банковскую среду Латвии». В чем это влияние выражается?

Юрис Балтгайлис: Есть серьезная теория транзакционных издержек, разработанная нобелевским лауреатом Рональдом Коузом. Ее суть в том, что две компании могут сработаться или вести бизнес между собой при условии наименьших издержек между ними. Вокруг них — институты типа государства, банков, законов, языка, демократии, профсоюзов. Они и создают для компаний цену издержек, при которой те могут произвести конкретную сделку. Рональд Коуз сказал, что институтам надо регулировать рынок так, чтобы у компаний были наименьшие издержки. Есть системы, которые усложняют сделки. 

Например, сейчас надо сократить число банков, с ними связано слишком много рисков. Это пожелание руководства государства и международных структур. Потому, что многие банки у нас занимаются отмыванием денег. У нас слишком много банков. Знаете, что в Латвии в 1993 году было 65 банков? Сейчас осталось 13-16 банков и три зарубежных филиала. В Литве их восемь, в Эстонии девять. Чтобы снизить риски, банки должны стать крупнее, стабильнее, и управляться более жестко.

Управляться изнутри или регулятором?

Ю.Б. : И то, и другое. Мировая система «Базель» заставляет банки формировать регулируемые капиталы. Сейчас вводится уже третье поколение стандартов, «Базель III», который требует у банков резко увеличить собственный капитал. Его внедрение должно было завершиться в 2019 году, но требуемого 8-процентного уровня собственного капитала достигли только банковские системы Англии, США и Швейцарии. Сейчас нужно довести его уже до 13% от общего объема активов. Для банковской системы Германии, например, это 40 млрд. евро. Собственный капитал не берется извне, от вкладчиков, к примеру, банк должен его заработать. Он не выплачивается акционерам в виде дивидендов, а аккумулируется и реинвестируется.  Плюс акционеры могут сами добавлять свои средства. Поэтому немцы и французы вообще первое время отказывались переходить к Базелю III. У нас в Латвии доходная база банков снижается, поскольку мы вытеснили нерезидентов. Как заявил Петерс Путниньш, перед увольнением выступивший перед представителями финансовой отрасли, за последних три года активы латвийских банков сократились на 10 млрд. евро, а собственный капитал с 3,3 млрд. в 2015 году (наивысшей точки) упал до 2,8 млрд. в марте 2019 года. Возможности заработать резко сократились.

Комиссия по рынкам финансов и капитала начала штрафовать банки за отмывание денег. За 11 лет с 2003 по 2014 годы было наложено 55 санкций общим объемом 1,2 млн. евро. А с 2015 года по 2018 годы, за три года, 29 санкций почти на 16 млн. Две лицензии отозвано. Штрафовать, как мы знаем, начали под давлением американских институтов. Но давайте посмотрим на международный Индекс финансовой секретности, который показывает объем в банковской системе «темных» финансовых активов неизвестной принадлежности. Его разрабатывают англичане по 20 показателям и по 185 критериям. Так вот, первое место в нем держит Швейцария, второе — США, третье — Великобритания (Каймановы острова).  Латвия — на 55 месте.

И ведь КРФК до 2012 года полностью поддерживала наличие нерезидентов в наших банках, потому что они давали прекрасные показатели: высокая ликвидность, маленькие риски, кредитов им не надо выдавать, взимай комиссии и все. Аудиторская компания KPMG в 2014 году, одном из самых успешных в латвийской истории, выяснила, что вклад каждого местного клиента в ВВП в среднем составлял 44 тысячи евро, а нерезидента — в три раза больше. В виде налогов банки заплатили в 2014 году 662 млн. евро, а все наше сельское хозяйство — 65 млн. евро. В банковской сфере работало 10 тысяч человек.

А сейчас?

Ю.Б.: Один только ABLV 1000 человек уволил, Luminor объявил, что 200 уволил, Rietumu столько же. Комитет экспертов Совета Европы по оценке мер борьбы с отмыванием денег Moneyval после скандала с главой Банка Латвии Илмаром Римшевичем выдвинул новые требования по борьбе с коррупцией и отмыванием. И сообщил, что период мониторинга продлится еще два года.

Премьер-министр Марис Кучинскис сказал, что банкам надо переориентироваться с восточного направления на какое-нибудь другое. КРФК разработала целую программу, которая предлагает компаниям за две-три недели изменить модель работы, разработать новые тарифы, определиться с новыми клиентами и бизнес-партнерами, сменить каналы дистрибуции. Это предлагают сделать людям, которые по 20 лет развивали бизнес.

Банки закрывали счета клиентов, которых сочли подозрительными, безо всякого объяснения. Например, если латвийская компания работает с восточным покупателем, российским, азербайджанским, получает оттуда платежи. Но сокращение активов — это не только заслуга КРФК. Понятно, что когда проблемы начались, клиенты сами сбежали. Закрыли счета в Латвии и открыли в других юрисдикциях. Кто работает с Россией — в России открывали, в рублях, теряя на конвертации. В Гонконге, Китае, Турции. Недавно я участвовал в круглом столе по Казахстану. Латвийские предприниматели прямо говорят: нам закрывают счета, не дают работать, потому что деньги приходят из Казахстана.

Ну, собственно говоря, этого и добивался регулятор — чтобы компании открывали счета в странах, в которых ведут бизнес.

Ю.Б.: У нас непременное требование к компании — чтобы счет открывался в стране ведения бизнеса. Но ведь главный вопрос в том, кто владельцы, и есть ли среди них лица, связанные с политическим бомондом. А вот в Бельгии компании, создающие больше половины ВВП, сидят в офшорах. Об этом пишет бельгийская пресса. Но они регистрируются как налогоплательщики в Бельгии и раскрывают своих бенефициаров. Просто в офшорах гораздо проще администрирование: там не требуются собрания при смене акционеров, например. Позвонил по телефону, агент тебе все изменит — устав, членов правления и прочее. 

В результате наша институциональная среда резко усложнилась. Moneyval потребовал, чтобы все банки ввели до 40 рекомендаций по контролю над отмыванием денег. Это сложно. Нужно прописать процедуру, подготовить людей, создать программное обеспечение. Понятие глобализации связано не только с экономикой. Швейцарский институт Koff исследует социальную глобализацию. Экономическая — это рост торговли, производства, и так далее, а социальная — это рост числа компьютеров, связей по телефону, поездок за границу, таких конференций, как эта. Выяснилось, что она растет быстрее, чем экономическая, в развитых странах, таких как Германия, Австрия, Франция и прочие. В Латвии и вообще в Восточной Европе социальная глобализация отстает от экономической. Получается, что развитые страны сами развивают эти процессы. И в результате потребители, то есть, общественное сознание и социальные возможности людей, оказывают большое влияние на институты и банковские системы. У нас же экономика, точнее, те, кто сегодня ею управляет, влияют на потребителей.

Вы связываете с этим ту поспешность, с которой был закрыт банк ABLV?

Ю.Б.: На закрытие ABLV общественность практически никак не реагировала. Руководство регулятора само признавалось, что на него давил FinCen. Но вот у банка был филиал в Люксембурге, и его закрыть не дали. После скандала со Swedbank в Швеции поменяли президента — и все. Danske сам ушел с эстонского рынка. В этих странах социальная глобализация позволяет банкам иметь определенный вес в обществе.

Смотрите, как работает наша институциональная банковская среда. Есть система глобальная: это Европейский центробанк, FinCen, Moneyval, «Базель», Закон о налоговой отчетности по зарубежным счетам граждан США» FATCA, автоматический обмен информацией о финансовых счетах в налоговой сфере CRS for AOI, действующий между странами ОЭСР. Далее национальные институты: КРФК, Банк Латвии, налоговая служба, прокуратура, внешний аудит плюс законодательство Латвии, которое требует банки предоставлять информацию о счетах резидентов с оборотом свыше 15 тысяч евро в год. Видите, сколько институтов контролирует одну только латвийскую банковскую систему. Вся она на данный момент прозрачна, с прошлого года вся информация обо всех идет в налоговую администрацию, она завладела сумасшедшей властью над нами.

Можно ли было бороться с «грязными» деньгами при наших ресурсах другими способами?

Ю.Б.: Начинать нужно было с 2013 года, когда создавались все процедуры, о которых я говорил. Например, соглашение по автоматическому обмену налоговой информацией было подписано в 2014 году, но готовилось оно года три, и с 2016 года начало работать. Его подписали сразу 50 стран, сейчас уже больше сотни: без него не обойтись, если страна хочет работать с долларом или евро. FATCA тоже начала работать с 2014 года, а готовилась с 2005-го. Понять, откуда ветер дует, можно было давно, нашему регулятору нужно было изменить условия игры с изменением ситуации. Вообще-то, это одна из основных задач перечисленных институтов. Процесс, который у нас проводится авральным методом, растянулся бы на 5 лет и прошел бы цивилизованно.

До каких пор будут расти издержки бизнеса по трансграничным сделкам?

Ю.Б.: Они растут резко, и будут расти, по крайней мере, до 2022 года, пока банковская система не перейдет на «Базель III». Для того чтобы нарастить капиталы, банки будут повышать комиссии. Мало того, по «Базелю III» до 2027 года продлили мониторинг, так что проверять будут долго, не увильнешь. Но о латвийских банках в этом контексте вообще ничего не слышно, как они переходят на эту новую систему — неизвестно. Наш банковский бизнес устойчив ровно настолько, насколько устойчива наша политика. Предсказать ничего невозможно. У меня пока надежда только на международные институты, которые этот процесс как-то пытаются контролировать.

Международные институции помогут искоренить в Латвии коррупцию?

Ю.Б.: Один мой узбекский студент рассказал мне: «Когда наш новый президент пришел к власти, он запретил коррупцию». Да нет, коррупция неистребима. Если у нас она составляет 22% от ВВП, в Италии — 25%. Они просто учитывают ее в официальном ВВП, который вычисляют по движению наличности. С ней надо бороться, для этого и создано столько международных структур. Но как явление она крайне устойчива. Это значит — развернуть человека на 180 градусов. Как вы его перевоспитаете, если у него появляется возможность что-то пилить?

Оригинал статьи читать здесь: