Как поймать черного кота в темной комнате?

Инна Рогачий, репортаж из Франкфурта,специально для БК

Черный кот в темной комнате. Звучит несколько неожиданно, но до недавнего времени в Германии никакой коррупции не было. Или не было никакого обсуждения по этому вопросу?

Именно так. Не было никакого обсуждения вплоть до того, что не было закона против коррупции в стране, являющейся локомотивом всей европейской экономики. Поскольку не существовало закона, не было и предмета его нарушения. Похоже на логику Конфуция: трудно поймать черного кота в темной комнате, особенно когда его там нет.

О какой прозрачности мы говорим?

Рис.Тюленев. Час

Чтобы привнести немного света в комнату и увидеть, сколько в ней котов на самом деле, разные немецкие учреждения и люди потратили много усилий для того, чтобы провести через немецкий парламент закон о доступе к информации при ведении бизнеса. Это оказалось совсем нелегкой задачей. В конце концов, после многочисленных попыток в течение прошлого десятилетия и двух парламентских сроков закон был внесен для обсуждения в парламенте. Однако еще многое предстоит сделать, так как компаниям все еще разрешается держать свою документацию закрытой от общества. «Тогда о какой прозрачности мы говорим?», — восклицает Рейнольд Тиль, один из соучредителей Transparency International.

Ситуация вокруг компаний, сохраняющих свою деятельность закрытой для прессы и общества, стала настолько политически острой, что видные члены Партии зеленых, ближайшего и важнейшего союзника немецкой правящей Социал-демократической партии, угрожают выйти из коалиции, если новый закон, делающий активность компаний прозрачной, как в остальном цивилизованном мире, не пройдет. «По этому вопросу идет беспрерывное политическое сражение. Мы вернулись к нему в третий раз вместе с обещанием, которое социал-демократы дают каждый раз о том, что «на этот раз мы это сделаем». Мы хотим надеяться, что это, наконец, произойдет. В противном случае мы проведем действительно общенациональную кампанию, и мы уже поставили  наших политических партнеров об этом в известность», —  описывает Тиль.

Недавно Рейнольд Тиль, главный редактор журнала Entwicklung et Zusammenarbeit, вместе со своими соратниками учредил новую ассоциацию журналистских расследований Network Researches. То, что воспринимается как совершенно рядовое событие в остальной части Евросоюза, и даже в странах, еще не являющихся его членами, таких, как Польша или Эстония, для  Германии — настоящее нововведение. «Факт, что Германия не имеет ни института, ни практики, ни культуры расследовательской журналистики, как это есть в Соединенных Штатах, Великобритании или Италии. Даже в начале 90-х здесь еще никто не говорил о коррупции. Конечно, у нас есть действительно хорошие профессионалы в таких крупнейших журналах, как Der Spiegel и Focus, но этого абсолютно недостаточно для охвата многих разнообразных явлений, происходящих по всей Германии. У нас нет расследовательской тележурналистики, которая хорошо развита во многих других, намного меньших, чем Германия, странах, например, в Швеции, Норвегии или Нидерландах, и которая является очень мощным и необходимым инструментом», — объясняет Анна Помиан, научный сотрудник известной уважаемой Академии современной политики имени Ганса Зейделя-Стифтунга.

Поскольку немецким компаниям была предоставлена привилегия не раскрывать свою деятельность и документацию ни перед прессой, ни на общественные запросы, то журналистам и экспертам было фактически невозможно работать в области расследовательской журналистики и выносить определенные явления на общественное обсуждение. «Было просто невозможно работать в области, которая известна как расследовательская журналистика», — сказал Кастен Лохмайер, один из горстки немецких журналистов, работающих в этой области. Он — автор новой книги, выходящей в сентябре и названной просто, — «Сеть коррупции». Многоговорящее название для «несуществующего явления». Книга большей частью является историей Transparency International.

Кастен Лохмайер: «Вы не можете себе представить, сколько усилий и времени необходимо здесь (в Германии) журналисту для того, чтобы увидеть некоторые документы или обсудить некоторые вопросы с официальными лицами компаний. Они были полностью прикрыты существовавшим законодательством. Поскольку вам не позволялось видеть документы, то как вы могли создать нормальный материал? Раз за разом вы звонили им, встречались с ними, пробовали говорить с ними, и раз за разом они утверждали, что закон позволяет им не раскрывать и не обсуждать их действий, не говоря уже о некоторых документах. Этим и кончалось. Дело закрыто, даже не успев начаться. И хуже всего то, что никто не знал о том, что происходило ни в правительстве, ни в компаниях. Полная темнота».

Лохмайер и его коллеги рассказали о том, что большую часть информации о коррупции в немецких компаниях Transparency International и немецкая пресса получали из-за границы, где некоторые из этих компаний были уличены в коррупции и даже преследовались по закону. «Это было единственным способом узнать об этом и получить некоторую документацию, опубликованную в связи с конкретными случаями. Но никто так и не знает, что же происходит в самой Германии. Для нас настоящая проблема: компании настаивают на том, что любая их информация — секретна».

В Германии развилась до того благоприятная почва для коррупции, что согласно другому закону, действовавшему до 1999 года, взятки, которые немецкие компании платили и внутри, и за пределами страны, списывались как освобождение от налогов. Потребовалось много времени и усилий для продвижения нового закона, запретившего эту широко распространенную практику. Но многие немецкие специалисты обращают внимание на то, что если вы делали что-то в течение многих десятилетий, то вам будет нелегко в течение нескольких лет изменить вашу деятельность, деловой менталитет, мораль и привычки.

Движущие силы антикоррупционеров

В случае Германии, одним из самых интересных и характерных явлений стало то, что именно представители делового сообщества стали той движущей силой, которая решила привлечь общественное внимание к вопросу о коррупции. Как рассказывает биограф Transparency International Кастен Лохмайер, инициаторы идеи и основатели организации, такие, как д-р Питер Эйген, д-р Майкл Х. Виден и другие, были состоятельными бизнесменами, занимавшими руководящие посты в Мировом банке, других международных учреждениях и крупных компаниях.

Кастен Лохмайер: «На самом деле, никто их не заставлял это делать (учреждать Transparency International). Создавая организацию, главной целью которой является прозрачность действий бизнесменов и правительства, они руководствовались собственными моральными принципами. Каждый из них может рассказать вам бесконечные истории, свидетелями которых они стали повсюду в мире, в местах, где они работали: в Африке, Латинской Америке, Азии — всюду. И к 1993 году они чувствовали себя настолько отвратительно из-за этой расползающейся коррупции и были настолько возмущены, что решили начать реальные антикоррупционные действия и наладить диалог со всеми участниками процесса».

В качестве другой пружины, сработавшей для того, чтобы борьба с коррупцией в Германии, наконец, началась, эксперты называют давление Соединенных Штатов.

Анна Помиан: «США были настолько возмущены тем фактом, что в Европе коррупция фактически разрешена (как еще можно было квалифицировать ситуацию, когда взятка списывается при освобождении компании от налогов?), что они расценивали это как вопрос национальной стратегии, поскольку этот фактор нарушал международные регуляции по конкурентоспособности, обеспечивая немецкие и другие европейские компании (французские, например) несправедливыми привилегиями на международном рынке. Ввиду массированного американского давления на многих уровнях будет справедливым  сказать, что в недавнем «пробуждении» Германии в отношении коррупции присутствовал и международный фактор».

Всенародный антикоррупционный прокурор

Фото: архив БК Вольфганг Дж. Шаупенштайнер

В Германии было совсем немного журналистов, занимающихся расследованиями, но все же их было больше, чем сотрудников правоохранительных органов, принимающих антикоррупционные меры в стране. Прокурор Вольфганг Дж. Шаупенштайнер, как считают и эксперты, и публика, считается главным и лучшим профессионалом в этой области.

Во Франкфурте бюро Шаупенштайнера расположено совершенно незаметно,  как это и должно быть в случае подразделения специальной службы. Франкфуртское отделение Специальных антикоррупционых сил (Anti-Corruption  Special Task Force) было организовано в Германии в 1993 году, в тот же самый год, когда было учреждено Transparency International. Необходимо отметить, что руководители Transparency International высоко оценивают работу прокурора Шаупенштайнера.

Этот высокий, фотогеничный и действительно профессиональный прокурор является очень занятым человеком. Это неудивительно, так как в его подчинении находятся всего четыре сотрудника, хотя он нуждается «по крайней мере, в десяти». Если необходимы рейды, обыски, конфискация документов и даже прослушивание, Специальным антикоррупционым силам помогает небольшое число полицейских. Даже трудно представить, как, располагая такими ограниченными ресурсами, Шаупенштайнеру удалось с 1997–1998 годов по настоящее время расследовать деятельность трех с половиной тысяч человек в связи с обвинениями в коррупции. Прокурор подчеркивает при этом, что каждого из этих трех с половиной тысяч человек его бригада расследовала индивидуально.

За решеткой оказались все

Первым антикоррупционным делом в истории Германии было дело, расследованное и переданное в суд Шаупенштайнером и его командой. По этому делу более тысячи городских служащих, собственно, весь персонал отдела одного из муниципальных органов Франкфурта, были признаны виновными в массовом жульничестве общественными деньгами (в конце 1980-х годов) и осуждены. «Сколько же вообще людей работало в том отделе, если более тысячи из них было помещено за решетку?», — спросили мы у Шаупенштайнера. «Столько и работало. За решеткой оказались все. Что привело к новым выборам в городской муниципалитет», — ответил он.

Интересно, как маленькая деталь всегда «делает» историю, и не только в кинофильмах. Прокурор Шаупенштайнер вспоминает, с чего начался случай, который встряхнул всю Германию: «В ходе расследования обычного дела по обвинению строительного подрядчика в растратах среди предметов, найденных во время обыска в его доме, был маленький клочок бумаги, на котором было написано несколько имен. По какому-то внутреннему толчку я спросил у подследственного: «Что это?». Он ответил: «Как подрядчик я должен был давать взятки определенным людям, и я записал их имена, а также суммы и даты, когда я передавал им деньги. Я не крал у моей компании! Я должен был давать эти взятки, чтобы получить контракт от городских чиновников!» Цепочка коррупции, которую Шаупенштайнер характеризует как «настоящий эффект домино», была настолько огромной, что потребовалось несколько лет, вплоть до 1997 года, чтобы расследовать и предоставить дело в суд. Многие были приговорены к тюремному заключению (самый большой срок — 7 лет), серьезным штрафам, снятием с должностей.

Ничего подобного прежде в Германии не происходило. После этого само понятие коррупции стало возможным вынести на общественное обсуждение в стране. Возможно по этой причине люди считают, что необычайно популярный Вольфганг Шаупенштайнер является общенациональным антикоррупционным прокурором, хотя фактически его полномочия распространяются только на сам Франкфурт, даже не включая Гессен, федеральную землю Франкфурта. Прокурор сожалеет об этом, поскольку подобное ограничение вызывает много препятствий в его работе. Еще он сожалеет о том, что Специальные антикоррупционые силы не имеют общенациональной сети офисов. Пока есть только отделения в нескольких городах, таких, как Мюнхен, Дюссельдорф, Берлин, Ганновер, Киль. «Очевидно, что этого недостаточно при ситуации, в которой мы находимся», — говорит Шаупенштайнер.

Серая зона

Главной проблемой прокурор видит «серую зону» закона о коррупции. «Она оставит нераскрытыми до 95% преступлений, связанных с коррупцией, и это еще мой очень оптимистичный прогноз», — он иронично улыбается. Все же недавно были предприняты некоторые шаги, которые Шаупенштайнер и его коллеги характеризуют, как «революционные» для страны. Например, Министерству финансов теперь вменили в обязанность предоставлять в Специальную антикоррупционую группу информацию, касающуюся уклонения от налогов. «В течение десятилетий компании отчитывались за их внутренние и внешние действия так, как им заблагорассудится. Аудит, проводимый не ежегодно, как это должно быть, а лишь раз в пять-десять лет, оставался засекреченным  внутри компаний. В наших компаниях просто колоссальное количество так называемых «консультационных контрактов», что зачастую является  эвфемизмом взятки. Такова «обычная» деловая практика в немецких компаниях. Невозможно подсчитать, сколько людей должно работать круглосуточно в течение скольких лет для того, чтобы расследовать все эти «консультации», — говорит прокурор. Специальная антикоррупционая служба Германии видит серьезнейшую проблему в «расширении международной коррупции по всей территории ЕС». «Это очень тревожный сигнал, мы должны противостоять этому настолько быстро, насколько мы можем. И первое, что должно быть сделано, — это создание координирующих органов ЕС по антикоррупции.

Как о позитивном изменении в целом, Шаупенштайнер говорит о том, что Германия подписала и ратифицировала в 1999 году Антикоррупционную конвенцию, одновременно с ратификацией она стала законом в Германии. «Однако в действительности слишком много компаний не знают об этом или делают вид, что не знают. И в 99,99% случаев коррупцией на международном уровне занимаются именно те, кто делает вид, что ничего о ней не знают. Всегда удобно объяснить взяточничество «местными условиями». Нам же, как правило, нелегко получить необходимую информацию и документацию из-за границы вовремя, особенно о случаях, происходящих в Африке или Латинской Америке. Как только мы начинаем расследование, мы преследуем взяткодателя, а не получателя взятки. И это дает почву для размышления даже тем немецким компаниям, которые предпочитают «не знать» о существовании закона», —  говорит прокурор.

Глава франкфуртского отделения немецкой Специальной антикоррупционой службы также подчеркивает, что «в 95% случаев прибыль от данных взяток являлась также прибылью немецких компаний или людей, дававших взятку». Описывая модель немецкой коррупции, особенно в ее международном измерении, Шаупенштайнер говорит, что «помимо нереальных и часто вымышленных комиссионных, заплаченных за ведение переговоров о сделке (что часто маскирует хорошо организованный маршрут взяток), немецкие компании или конкретные люди получают головокружительные и совершенно незаконные прибыли от вымышленных цен в сговоре между двумя сторонами. Эти цены часто выше в 4–5 раз, чем они должны быть в действительности.

В 99,99% случаев коррупцией на международном уровне занимаются именно те, кто делает вид, что ничего о ней не знают.

В 95% случаев прибыль от данных взяток являлась также прибылью немецких компаний или людей, дававших взятку.

Цена дружбы с диктатором

Вольфганг Шаупенштайнер: «Чтобы заплатить за дружбу с диктатором, который позволил бы вам работать в его стране вообще без каких-либо конкурентов, некоторые серьезные и известные компании считают приемлемым для себя не только покупать роскошные подарки всему семейству диктатора, не только развлекать их в самых дорогих местах, не только строить виллы для них где-нибудь в Альпах, но также и быть подрядчиком в «космических» планах диктатора в его стране. И такие компании вполне отдают себе отчет в том, что делают, они прекрасно знают, что за цену постройки стадиона или какого-либо другого общественного объекта, объявленную диктатором и его приспешниками, можно построить не один такой объект, а десять!»

И чьи это деньги? Международного банка или Международного валютного фонда, или другого международного учреждения, которое с энтузиазмом оказывает помощь африканским или латиноамериканским странам. Неудивительно, что Африка остается безнадежно бедной с момента обретения ею независимости, уже более полувека. Интересная же особенность здесь состоит именно в том, что все эти годы международные учреждения субсидировали не только африканских или латиноамериканских диктаторов и их окружение, но и уважаемые немецкие и другие цивилизованные компании. И только сейчас их деятельность перестала быть столь тотально закрытой, а часть из них стали объектами ведущихся в настоящий момент расследований.

В процессе широко известного и еще не законченного расследования по делу о массовой продаже немецких танков Саудовской Аравии выяснилось, что, «хотя реальная стоимость танков составляла 80 млн. немецких марок, правительство Саудовской Аравии заплатило немецкому правительству, возглавляемому Гельмутом Колем, целых 450 млн. Возникает вопрос: где разница?.. Где эта внушительная денежная сумма? И мы говорим только об одном деле, а таких дел было намного больше. Мы установили, что часть денег пошла в фонд для подкупа, а лицо, заведующее им, было экстрадировано в Германию. В настоящее время этот человек  находится под следствием. Но проблема этого чрезвычайного случая и некоторых других состоит в том, что расследование должно проводиться намного шире, а не только в отношении одного человека. Ясно, что его махинации было всего лишь частью большой цепи, и наша задача состоит в том, чтобы выяснить все обстоятельства и рассказать об этом народу. Очень нелегко сделать это, но я могу вас заверить, что в настоящее время на моем столе находится несколько очень интересных дел, и первые допросы по ним уже были проведены. И это только начало», — уверяет нас, улыбаясь, ведущий антикоррупционный прокурор Германии.

© Rogatchi Productions & Communications Ltd., 2003, Хельсинки