Месть трусов
Дайнис Лемешонок, комментатор NRA
Редакции Neatkariga Rita Avize, да и мне лично, наверно, было бы удобнее делать вид, что этой проблемы не существует. Но мы не хотим жить с сознанием своей гражданской трусости: мы молча поддержали политическую провокацию, опасаясь обидеть радикальную часть своих читателей.
Чего мы хотим на самом деле?
Фото: С.Ромин | Разработанные министром Карлисом Шадурскисом и правящим (и латышским) большинством Сейма поправки к реформе русскоязычных школ не были бы созданы без учета того, что этой «латышизации» молодых людей других национальностей громче, тише или вообще со сжатыми губами («Не дай бог, сосед услышит!») возрадуются довольно широкие массы избирателей.
И поэтому сегодня не только политической власти, но и всему сообществу граждан Латвии как держателю контрольного пакета власти в стране... надо наконец четко и ясно дать ответ на вопрос: так чего же мы, вершители судеб Латвии, хотим на самом деле добиться реформой русскоязычного образования? Подлинной интеграции русской и русскоговорящей молодежи или же мелко отомстить за пережитые во время советской оккупации моральные и физические унижения? Будем хоть раз честны и перестанем наконец заниматься национальной игрой – в прятки сами с собой. До сих пор только Сильва Голде в своей наивной «народнопартийной» попытке самооправдания позволила себе с трибуны Сейма признать, что политики руководствуются жаждой реванша.
Спасибо ей хотя бы за честность. Да, конечно, одно полено не горит. Скорее всего, и для тех, кто организует молодежные митинги и платит за украшенные лозунгами рубашки их участников (как знать, может, и за выпитое для поднятия настроения пиво), защита русских школ – такой же доходный политический бизнес на гарантированной аудитории избирателей. Сегодня эти люди в состоянии эйфории, потому что оппоненты (язык не поворачивается назвать эту «пару сапог» противниками) работают вместо них.
Говорим «реформа», а думаем – «реванш»
Но здесь разговор не о митингующих. Даже не о школьной реформе, которая на деле просто невозможна без общенациональной дискуссии о ее смысле и методах реализации. Даже не об интеграции, ассимиляции или деоккупации. Речь идет о нашем благородстве. Не случайно мы, латыши, сегодня вошли в противоречие со своими же лозунгами времен Атмоды: за родной язык, за нежелание быть манкуртами. И нам надо ответить, за что мы боролись, когда их провозглашали: за свободу или за то, чтобы теперь плеть оказалась в наших же руках! Поджог национал-большевиками дверей министерства не оправдание для министра и законодателей, позволяющее нарушить ранее данные обещания.
Именно в том, что политическая власть не держит своего слова, а граждане активно или пассивно дают ей полномочия на это свинство, и кроется трагизм всей ситуации. Говорим «реформа», а думаем – «реванш». Политики себе это позволяют, а массы поддерживают. Неужели мы, латыши, в самом деле большие макиавеллисты, чем сам легендарный политолог времен Ренессанса, и убеждены, что мелкая нечестность поможет претворить в жизнь наши национальные интересы? Каким образом Латвию может укрепить вот эта мстительность по отношению к детям других национальностей и их родителям?
К тому же мстительность трусливая, ибо у части ее сторонников не хватает смелости выпустить на волю разрывающих их мозг демонов. Именно части, поскольку другие разжигатели реформы – откровенные провокаторы: еще можно успеть чего-то добиться. Еще не принято решение о вступлении Латвии в НАТО, еще остается время до 1 мая, когда нам предстоит переступить порог европейского общего рынка.
Чисто личное: кажется странным, что министра, полного столь национального боевого задора, протежирует премьер, среди доверенных лиц которого есть люди, получившие нелатышское образование. Поэтому на языке так и вертится вопрос, крепко отдающий старыми временами: на чью мельницу льете воду, товарищ министр?
Миссия президента
Конечно, скорее всего, президент страны снова не позволит нам в очередной раз самим себе навредить, а политикам стать людьми, которые не держат слово. Потому что, слава богу, ей больше не надо беспокоиться – уменьшится ли рейтинг на пару процентов или нет. Может, именно поэтому ее подлинная миссия главы государства имеет в своей основе обязанность взращивать в народе зачатки понимания того, что пришедшие из прошлого страхи не могут быть оправданием бесчестным действиям. И что за свои унижения мы, латыши, не отомстим никогда. А если станем этим заниматься, то не только сами себя выметем с исторической сцены, но и оставим о себе далеко не лучшую память.
Neatkariga Rita Avize, 27 января 2004 года
В защиту образования на русском языке выступают все русские СМИ в Латвии. О многотысячных митингах школьников, выступающих против дискриминационной Реформы образования, узнал весь мир. Все эти протесты прошли мимо ушей власть держащих.
Первопричина этнического напряжения, в котором сегодня живет Латвия, отнюдь не школьная реформа. Это следствие. Причина – в принятии 15 октября 1991 года тогда еще Верховным Советом печально известного постановления «О восстановлении прав граждан и основных условиях натурализации», по которому политических прав в одночасье была лишена треть населения страны.
Сегодня, когда, казалось бы, поздно «пить боржоми», в латышском обществе все чаще появляются люди, не боящиеся публично выступить с иной точкой зрения. Пока их не так много, как хотелось бы. Но их слово очень дорого для защиты демократии в стране, претендующий на этот статус.
Мнение
Айвар Рубенис, профессор БРИ, создатель «деструктивной
Фото: архив БК | педагогики»
– Я считаю, что проблему «школьной реформы» создали националисты – представители ТВ/LNNK и «Новое время». Чем отличаются представители этих партий от Perkonkrustiesi (Перконкрустовцы)? Последние взрывали памятники воинам-освободителям Риги и Латвии от фашистских захватчиков (факт исторический!), а ТВ/ LNNK и «Новое время» взрывают сознание детей и родителей национальных меньшинств Латвии. Предвижу народное неповиновение. Это вызовет в свою очередь пустующие русские школы и хулиганизм на улицах!
Идею насильственного принуждения русских, евреев, белорусов, украинцев и т. д. Латвии изучать школьные предметы – физику, химию, математику, информатику – на латышском языке призван был воплотить в жизнь министр образования и науки (МОН) Карлис Шадурскис, доктор математических наук. Видимо оттого и появилось взятое с потолка соотношение 60 на 40!?
Националистическая карта господ из ТБ/ LNNK и «Новое время» бита! Мир движется к глобализации – все мы дети Бога и жить нам на этой земле вместе, чем скорее это поймем, тем меньше крови будет!
Президенту Вайре Вике-Фрейберге в такой ситуации не легко, но она ведь жила в Канаде – стране, где статус государственного и по сей день имеют два языка – французский и английский. В Швейцарии три государственных языка, стране не так уж больше Латвии В Германии живет нация – сорбы – около 200 тыс. человек со своим языком, школами, культурой, местными изданиями. Примеров можно привести множество!
Для решения вопроса предлагаю:
• Ликвидировать МОН как изжившую себя структуру. При Министерстве культуры можно создать Департамент школ в количестве 8-10 человек. Дигитальные системы ХХI века это позволяют – какая экономическая выгода! Уволившиеся могут работать в школах, яслях, детских садах, в вузах! Здание МОН передать на хозяйствование семьям с детьми, выселенным из частных владений.
• Русскому языку придать статус государственного.
• Всем негражданам дать право голоса на выборах в местное самоуправление, как в Эстонии.
Мнение
Фото: NRA | Айвар Лембергс, мэр Вентспилса, председатель Ассоциации транзитного бизнеса
– ... Я давно говорил, что невозможно решать гуманитарные вопросы, а образование и есть гуманитарный вопрос, методами принуждения. Приведу вам цифры, как меняется ситуация без всякого давления со стороны. В 1994/95 учебном году в Вентспилсе на русском потоке училось 53% школьников. А в нынешнем году – 38%. То есть каждый год где-то на 1,5% уменьшается число школьников, которые учатся на русском потоке. Если такой процесс продолжится, то через 10 лет на русском потоке будет учиться 20% школьников вместо 53, что были в 1994/95-м. Без всяких революций, контрибуций, экспроприаций, реввоенсоветов, расстрелов, повешений и гильотин. Идет добровольный процесс.
Если мы хотим, чтобы латышский язык больше знали и больше изучали, следовательно, его надо больше стимулировать. А это значит, что он должен быть доступен изучению, хотя бы с точки зрения финансовой. Чтобы преподаватели языка были высококвалифицированными, хорошо оплачиваемыми. Чтобы это касалось не только школьников, но и их родителей и учителей. Подобное и создает плавный переход к тому времени, когда все будут хорошо знать латышский язык. Это не будет завтра, но результат абсолютно ясен. Только добровольный процесс и являет собой истинную интеграцию общества.
А сегодняшняя грубая провокация (иного слова не могу подобрать) принудительного перехода на латышский язык приводит к тому, что вместо интеграции происходит дезинтеграция. Когда человека к чему-то принуждают, у него срабатывает защитный рефлекс. Интересно, если в какой-то школе будет не 60% предметов на латышском языке, а 59 – что будет? Закроют школу? Уволят директора? Разгонят учеников? А если разрешат 59%, то, может быть, можно и 51? А почему тогда не 49? То есть сама процентная установка уже обречена.
Мне этот процесс напоминает 1990 год, когда Верховный Совет ЛР принял провокационное решение о необходимости блокады советских войск со стороны самоуправлений. Я тогда подсчитал, что для блокирования всех подразделений советских войск, расположенных на территории Вентспилса, мне понадобится 5 дивизий. И я официально обратился к господину Годманису, чтобы мне предоставили три танковых дивизии, одну мотострелковую и одну смешанную, а также авиацию и морской флот. Но поскольку мне таких средств не дали, то блокада не состоялась. Вот и сегодняшняя ситуация со школьной реформой мне напоминает те времена. И после этого мы слышим, что разгораются конфликты между учащимися латышского и русского потоков. Давно такого не было. И подростки почувствовали вкус к демонстрациям, митингам, сборищам. А вкус этого плода может оказаться весьма ядовитым, причем на долгие годы. Я убежден, что здесь нужен диалог и эластичная политика... Отношения испортить очень легко. А вот восстановить... На это уходят годы. А иногда это и вовсе невозможно.
Из интервью газете «Телеграф»,
20 февраля. 2004 года
|
