Круглый стол, Латвия, Образование и наука

Новый закон о высшем образовании, без сомнений, необходим для регламентации многих вопросов. Но вряд ли можно использовать это как аргумент, если по языковым вопросам имеются принципиальные разногласия. Достигнутый во вторник на заседании правительства компромисс на самом деле не дает ответов на вопрос, каких целей и какими средствами мы хотим достигнуть в сфере высшего образования. Официально объявленная интернационализация ограничивается как на уровне студентов, так и на уровне преподавателей. Разговоры об использовании переводчиков на лекциях преподавателей-иностранцев — это некая попытка косметического ремонта.

В публичных документах и высказываниях ничего не говорится о 10% студентов, которые учатся на русском языке. Именно вокруг этого факта разгорелись самые большие страсти. В данный момент речь идет о том, каковы должны быть языковые пропорции, особенно в государственных вузах. Но никто не говорит о том, что в латвийских вузах учится лишь 1% студентов из других стран, и как можно было бы увеличить их количество. Стоило бы подумать и о том, сколько Латвии нужно привлечь иностранных преподавателей.

На этом фоне снова нужно вернуться к вопросу, как должен решаться языковой вопрос в среднем и высшем образовании, и что делать, чтобы поддержать латышский язык, не навредив учебному процессу тех, кто получает образование на другом языке.

Говоря о российском влиянии, которое тревожит «тевземцев», надо обратить внимание, скорее, не на местные учебные заведения, а на открытие филиалов российских вузов в Латвии. Правда, есть основания сомневаться в том, что Латвии следует привлекать студентов только из стран Запада. Об этом говорит и рынок, и география, и тот факт, что латышская молодежь не знает русского языка и теряет конкурентоспособность на рынке труда. Такая интернационализация принесла бы пользу самим латышам. Экспорт образования не нанес бы ущерба латышскому языку.

Не хватает аргументов и в пользу расширения списка профессий, к которым предъявляются повышенные языковые требования. Конечно, если увеличилось число жалоб на неоказание услуг по-латышски, то нормы надо установить или ужесточить. Но вряд ли претензии потребителей касаются всех 200 профессий, указанных в длинном списке. Если же это так, то расширение списка может ухудшить состояние экономики, вызвать протесты и привести к массовым штрафам и нехватке работников или к масштабным нарушениям закона, с которыми государство не сможет бороться. Такой вариант наиболее вероятен, если одновременно с повышением требований государство не проведет мероприятия в поддержку освоения латышского языка.

Закон о высшем образовании будет еще раз рассмотрен в правительстве, а затем в Сейме. Поправки к списку профессий еще ждут своей очереди, и здесь еще есть время для дискуссий.

Конечно, государственный язык надо укреплять. Особенно в Латвии, где язык большинства, по сравнению с другими странами Европы, находится в наихудшем положении. Это основная цель и дискуссий об этом быть не может. 4-й пункт Сатверсме предусматривает, что повсеместную доступность государственного языка.

Но это укрепление нужно хорошо аргументировать. И происходить оно должно в областях, где действительно есть угроза для языка. Оно также должно быть согласовано с другими целями государства. Эти цели — качественное образование и стабильность на рынке труда. Чувствительная языковая ситуация не позволяет ввести свободную регламентацию, как в других странах. Но это не значит, что единственным решением является жесткая национальная позиция. Языковые требования могут создать проблему и для квалифицированных специалистов в отдельных отраслях. Особенно это касается сфер, которые неизбежно носят интернациональный характер.

И, наконец, на фоне двух этих законопроектов возникает вопрос, не стоит ли заняться укрепление государственного языка в таких сферах как культура и масс-медиа.