Аналитика, Балтия – СНГ, Круглый стол, Латвия, Образование и наука, Россия, Рынки и компании

Статья публикуется в рамках круглого стола-семинара на тему «Способна ли пенсионная экономика поддерживать полную занятость?», прошедшего в Балтийской международной академии 15 мая 2013 года. Организаторы мероприятия: Балтийская международная академия (БМА), Латвийская конфедерация работодателей (LDDK), Дипломатический экономический клуб (DEC) и интернет-журнал baltic-course.com.

Президент сформулировал задачи на следующий политико-деловой цикл — четыре года, предусматривающей борьбу с бедностью. СМИ отреагировали на эту задачу. Прежде всего зададим вопрос: на какой платформе президент и правительство предполагают вести осмысление бедности и борьбу с ней? Видят ли нынешние реформаторы проблему бедности через призму философии неолиберализма 90-х годов, или они принципиально отходят от постулатов и логики 90-х годов. Мне представляется, что решение этой проблемы возможно объединенными усилиями социологов, экономистов, психологов и юристов. При поддержке всех ветвей власти: Президента, Правительства и Федерального Собрания.

Представление о бедности идеология

Для любого жизнеустройства важным качеством является представление о бедности — отношение к тому факту, что часть членов общества имеет очень низкий, по меркам этого общества, уровень дохода. Имеется в виду тот порог в уровне доходов, ниже которого бедные и зажиточная, благополучная, часть образуют по потреблению благ и типу жизни два разных мира (в Англии периода раннего капитализма говорили о двух разных расах — «расе бедных» и «расе богатых»).

Отрицание уравниловки есть не что иное, как придание бедности законного характера. Именно это произошло на Западе в ходе становления рыночной экономики («капитализма»). Причем произошло и на уровне обыденных житейских обычаев и установок, и на уровне социальной философии. Как писал Ф. Бродель об изменении отношения к бедным, «эта буржуазная жестокость безмерно усилится в конце ХVI века и еще более в ХVII веке». Он приводит такую запись о порядках в европейских городах: «В ХVI веке чужака-нищего лечат или кормят перед тем, как выгнать. В начале ХVII века ему обривают голову. Позднее его бьют кнутом, а в конце века последним словом подавления стала ссылка его в каторжные работы».

Ведущие мыслители-экономисты либерального направления (А. Смит, Т. Мальтус, Д. Рикардо) считали, что бедность — неизбежное следствие превращения традиционного общества в индустриальное. Действительно, протестантская Реформация породила новое, неизвестное в традиционном обществе, отношение к бедности как признаку отверженности. Это представление перешло и в идеологию.

В середине XIX века важным основанием либеральной идеологии стал социал-дарвинизм. Он исходил из того, что бедность — закономерное явление, и она должна расти по мере того, как растет общественное производство. Кроме того, бедность — проблема не социальная, а личная. Это — индивидуальная судьба, предопределенная неспособностью конкретного человека побеждать в борьбе за существование. Идеолог социал-дарвинизма Г .Спенсер считал даже, что бедность играет положительную роль, будучи движущей силой развития личности. Идеолог неолиберализма Ф. фон Хайек также считал, что бедность — закономерное явление в человеческом обществе и необходима для общественного блага. Он призывал ограничить государственное участие в сокращении бедности и возложить ответственность за свою бедность на индивида.

Установление рыночной экономики впервые в истории породило государство, которое сознательно сделало голод средством политического господства. Когда в Англии в ХVIII веке готовились новые Законы о бедных, философ и политик лорд Таунсенд писал: «Голод приручит самого свирепого зверя, обучит самых порочных людей хорошим манерам и послушанию. Вообще, только голод может уязвить бедных так, чтобы заставить их работать. Законы установили, что надо заставлять их работать. Но закон, устанавливаемый силой, вызывает беспорядки и насилие. В то время как сила порождает злую волю и никогда не побуждает к хорошему или приемлемому услужению, голод — это не только средство мирного, неслышного и непрерывного давления, но также и самый естественный побудитель к труду и старательности. Раба следует заставлять работать силой, но свободного человека надо предоставлять его собственному решению».

Таким образом, бедность в буржуазном обществе вызвана не недостатком материальных благ, она — целенаправленно и рационально созданный социальный механизм.

Структурная бедность или социальная несправедливость

Исследователь бедности, удостоенный за свой труд «Политэкономия голода» Нобелевской премии по экономике, А. Сен писал, что бедность не связана с количеством товаров, а определяется социальными возможностями людей получить доступ к этим благам. В социальной реальности даже богатейших стран Запада бедность является обязательным элементом («структурная бедность») и служит важным фактором консолидации гражданского общества. Каждый гражданин всегда должен иметь перед глазами печальный пример людей, выброшенных из общества. Этим и скрепляется «общество двух третей».

Философские основания советского строя, и лежащая в их основе антропология, несущая на себе отпечаток крестьянского общинного коммунизма, и русская православная философия, и российские традиционные культурные установки исходили из совершенно другой установки: бедность есть порождение несправедливости и потому она — зло. Таков был официально декларированный принцип и таков был важный стереотип общественного сознания. В этом официальная советская идеология и стихийное мироощущение людей полностью совпадали.

После 1917 года идеологи западной буржуазии, напуганные мировой революцией бедняков, сдвинулись к социал-демократии. Бедность, особенно крайняя, стала трактоваться как нежелательное, невыгодное социальное явление. Запад пережил период смягчения нравов, своего рода приступ гуманизма. Ограничение бедности стало рассматриваться как важное условие и выхода из тяжелых кризисов. Об этом много говорил президент США Франклин Д. Рузвельт. Л. Эрхард в программе послевоенного восстановления ФРГ исходил из таких установок: «Бедность является важнейшим средством, чтобы заставить человека духовно зачахнуть в мелких материальных каждодневных заботах. Такие заботы делают людей все несвободнее, они остаются пленниками своих материальных помыслов и устремлений». Л. Эрхард даже включал гарантию против внезапного обеднения в число фундаментальных прав: «Принцип стабильности цен следует включить в число основных прав человека, и каждый гражданин вправе потребовать от государства ее сохранения».

В начале 90-х годов российская элитарная интеллигенция, представленная сплоченной, но пока еще теневой интеллектуальной бригадой будущих реформаторов типа Е. Гайдара и А. Чубайса, сделала вполне определенный философский выбор. Она приняла неолиберальную концепцию человека и общества о бедности. Гайдар отмечал, что «население должно четко усвоить, что правительство не гарантирует место работы и уровень жизни, а гарантирует только саму жизнь. На время проведения реформы потребуется чрезвычайно антизабастовочное законодательство. Следует ожидать ускоренной институционализации неолиберальной экономико-политической идеологии, политической основой которой станет часть нынешних демократических сил…».

Таким образом, в ходе реформы в России произошел не сбой, не социальный срыв, а запланированное изменение структуры общества. Сама программа реформы и не предполагала механизмов, предотвращающих обеднение населения.

Когда бедны все, то никто небеден

Мне нравится тезис — борьба с бедностью. Строго говоря, бедность преодолеть нельзя. Она будет всегда и везде. Не одно общество, даже сверхбогатое, не обходиться без существования этого феномена. Бедность существовала и в доперестроечной России, но она была спрятана, поэтому не бросалась в глаза. Сторублевая зарплата абсолютного большинства делала людей равными в бедности. Когда бедны все, то никто небеден, потому что нет объекта для сравнения.

Реформы 90-х годов положили начало доходной дифференциации и появлению масштабной бедности, непрерывной для России. Остальной мир борется с бедностью давно, разрабатываются программы, принимаются нормативные акты и т. д. Борьба то резко возрастает, но затухает. Особенно активно она ведется, когда бедность начинает представлять либо политическую, либо экономическую опасность.

В результате реформ в РФ возникла структурная бедность — постоянное состояние значительной части населения. Это — социальная проблема, не связанная с личными качествами и трудовыми усилиями людей. В России возникла такая ситуация, когда бедность стала угрожать экономическому росту. Следует отметить, что у российского государства появились средства, которые можно направить на борьбу с бедностью. Вопрос: как ими лучше распорядиться, куда направить в первую очередь.

Во всем мире существуют традиционные бедные группы населения — безработные, беженцы, эмигранты. Им оказывается адресная помощь в рамках специальных программ, которые отрабатывались десятилетиями.

В России проблема помощи приобретает дополнительный драматизм, по сравнению со странами с развитой рыночной экономикой. Бедность в России — продукт социальной катастрофы, слома, она представляет собой резко неравновесный переходный процесс. В стране, где «структурная бедность» была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто не боялся, массовая бедность буквально «построена» политическими средствами. Искусственное создание бедности в России — колоссальный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько жесток и огромен, что у многих не укладывается в голове — люди не верят, что сброшены в безысходную бедность, считают это каким-то временным «сбоем» в их нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится.

Российский феномен — работающие бедные

В России существует некий специфический феномен, работающие бедные. Во всех нормально развивающихся странах наличие работы не всегда является гарантом процветания, высокого дохода, но от нищеты спасает. В России же даже работая можно пребывать в бедности. Следует отметить, что большинство работающих бедных приходится на бюджетную сферу (учителя, врачи и т. д.). При этом происходит резкое повышение заработной платы государственным служащим. Не кощунственно ли это? Это обстоятельство придает российскому обществу своеобразное политическое звучание.

Если во всех странах с развитой рыночной экономикой расширяется рынок труда путем создания дополнительных рабочих мест, за счет развития малого бизнеса, то в России этого не происходит. Это все усложняет борьбу с бедностью. По оценкам специалистов, масштабы российской бедности колеблются в размере 70%. Не правда ли, страшная цифра. Социологи проверили опросы по самоощущению людей. И выявилось, что в России действительно 70% людей позиционируют себя как бедные.

Пребывание в состоянии бедности уже оказало сильное влияние на экономическое поведение. Например, бедность порождает теневую экономику и придает ей высокую устойчивость тем, что она выгодна и работникам, и работодателям. Но теневая экономика в свою очередь воспроизводит бедность, в результате чего замыкается порочный круг.

Бедность не сводится к сокращению потребления материальных благ (как, например, это произошло в годы Отечественной войны). Бедность — сложная система процессов, приводящих к глубокой перестройке материальной и духовной культуры — причем всего общества, а не только той его части, которая испытывает обеднение. Если состояние бедности продолжается достаточно долго, то складывается и воспроизводится устойчивый социальный тип и образ жизни бедняка. Бедность — это ловушка, то есть система порочных кругов, из которых очень трудно вырваться.

Структурируем проблему на основании простых и почти очевидных утверждений. Прежде всего, важны не столько параметры бедности, сколько ее генезис, характер и динамика ее возникновения. И Запад, и «третий мир» обладают хотя и разными, но давно сложившимися типами бедности, они ее интегрировали в социальную систему и вполне могут держать под контролем протекающие в этой системе равновесные, стационарные процессы. Они могут, например, тонко регулировать масштабы бедности с помощью отработанных механизмов социальной помощи. Люди не верят, что старики, еще в старой приличной одежде, копаются в мусоре не из странного любопытства, а действительно в поисках средств к пропитанию. Наоборот, люди охотно верят глумливым и подлым сказкам телевидения о баснословных доходах нищих и романтических наклонностях бомжей.

Отношение к бедности

Первой особенностью является отношение к бедности. Явление «бедность» не является рациональным ни в среде «бедняков», ни в среде «благополучных». Еще требуются специальные усилия по разработке понятийного аппарата даже просто для описания происходящих процессов. Без этого не возможны ни рациональный план действий, ни рациональная оценка необходимых для успеха средств.

Второй особенностью природы российской бедности является тот факт, что она, будучи созданной посредством нанесения по обществу ряда молниеносных ударов, стала воспроизводиться и углубляться в результате ряда массивных, очень инерционных, но начавших идти с ускорением процессов.

Для преодоления бедности требуется большая восстановительная программа — восстановление всех главных систем жизнеустройства. Для этого необходимо, прежде всего, восстановление рационального сознания и мобилизация материально-технических и трудовых ресурсов, а вовсе не «известная сумма денег». Правительство, будучи проникнуто «монетаристским мировоззрением», во главу угла при рассмотрении состояния больших систем ставит проблему денег. Это — гипостазирование, уход от сути.

Это плохой признак. В критических ситуациях дело решают не деньги, а «реальные» ресурсы — материальные, кадровые и интеллектуальные. Когда король воскликнул: «Коня! Полцарства за коня!», то ему был нужен именно конь, а не деньги, равные цене коня на ярмарке.

Приватизация и бедность

Более «легкие» и подвижные процессы, породившие бедность в России, — приватизация и изменение типа распределения доходов. Приватизация лишила подавляющее большинство населения России постоянного источника значительных доходов в виде «дивидендов частичного собственника» — от общественной собственности на землю, промышленные и другие предприятия. Эти дивиденды распределялись на уравнительной основе в виде низких цен на главные жизненные блага или даже бесплатное предоставление таких благ (например, жилья). Изменение отношений собственности и устранение права на труд позволило работодателям резко снизить заработную плату.

Таким образом, следует отметить, что основным недостатком приватизации по-российски явилось то, что реально не произошла структурная перестройка экономики, не был создан реально класс свободных собственников, произошло резкое расслоение на очень богатых (меньшинство) и бедных (подавляющее большинство).

Бедность — это болезнь

Конечно, в силах государства изменить положение дел и в сфере отношений собственности, и в распределении доходов, и в структуре цен. Но это и значит кардинально изменить курс реформ, принципиально отказаться от псевдолиберальной доктрины, активно влиять на процессы в экономике и реально стать «социально-ориентированным государством

А раз таких признаков нет, то нет и рационального представления о проблеме, а значит, не может быть и рационального плана ее разрешения.

Конечно, когда нет врача с его рациональным научным подходом, можно пойти к знахарю или шаману, попробовать одолеть болезнь наговорами и заклинаниями. Бывает, что это дает психологический эффект, и болезнь отступает. Но так бывает редко. Победить бедность без опоры на рациональные методы вряд ли удастся. В данный момент обращаться к рациональным методам власть не желает или не умеет. Это видно уже из того, что полностью игнорируется даже близкий опыт преодоления бедности в собственной стране. В России сегодня даже нет более или менее достоверной «фотографии» бедности, ее «карты». Методы, применяемые для измерения этого явления, малоинформативны. Те данные, которые собирает Росстат, плохо согласуются с данными ВЦИОМ и бюджетными исследованиями международных научных групп. Критерии исчисления прожиточного минимума и определения «черты бедности» размыты, теневые потоки денег, продовольствия и товаров почти не изучаются.

Можно ли ожидать всего этого сегодня? Пока что оснований для оптимизма нет. Ведь игнорируется не только советский опыт, полученный в рамках нашей собственной культуры, но и столь уважаемый реформаторами «опыт цивилизованных стран», то есть Запада. В США имеется большой фонд диссертаций, посвященных исследованию бедности в разных странах и культурах, а также методологии изучения этой проблемы, конкретному опыту программ борьбы с бедностью. Никакого выхода в российское «интеллектуальное пространство» это знание не имеет.

Попробуйте назвать хотя бы одну книгу на русском языке, где ясно и сжато были бы изложены современные научные представления о бедности. Таких книг не видно. Если не ошибаюсь, нет даже перевода знаменитой книги А. Сена «Политэкономия голода» — а ведь она удостоена Нобелевской премии, чего же еще надо нашим интеллектуалам! В работах, посвященных бедности, российские социологи первым делом ссылаются на издания Всемирного банка, например на такие книги: «Бедность в России: Государственная политика и реакция населения». Вашингтон: Институт экономического развития Всемирного банка (ред. Дж.Клугман). 1997; «Обратить реформы на благо всех и каждого. Бедность и неравенство в странах Европы и Центральной Азии». Вашингтон: Всемирный банк. 2001. Но издания этой организации, на которой лежит значительная доля интеллектуальной ответственности за бедность в зависимых странах мира, предельно идеологизированы — как же их можно брать за путеводную нить!

Есть большая международная организация католической церкви «Caritas». Она ведет исключительно широкие и глубокие исследования бедности — во всех ее разрезах. Это очень важный для нас материал — не в качестве рецептов, а как урок долгого осмысления и изучения проблемы бедности в конкретной культуре. Руководство этой организации подарило для работы в России целую коллекцию выпущенных под ее эгидой научных трудов и отчетов. Но никакого интереса к современному знанию по проблеме бедности, накопленному в этой организации, в России не проявили ни государственные, ни научные, ни общественные организации.

Происходит следующее. Примерно половина населения России терпит бедствие в результате утраты доступа к самым элементарным условиям существования. По сути, половина народа внезапно оказалась в новой, ранее для нее неведомой окружающей среде. Чтобы выжить, требуется срочное получение нового знания, которым эта половина народа не обладает, в виде, хотя бы, эмпирического опыта. Повернулась ли наука, управляемая теперь «по-новому мыслящими людьми», к потребностям этих «слоев населения»? Ни в коей мере — ни на одном научном форуме об этом никто даже не заикнулся. Мы видим исключительную ориентацию элиты научной интеллигенции на «платежеспособный спрос», на потребности только имущей части населения. Это действительно радикальный отход от норм и даже идеалов Просвещения.

Перед отечественной наукой стоит общенациональная проблема огромного значения — и никакого желания ее исследовать методами науки! Зарубежный опыт не дает нам непосредственных указаний и рецептов, но многое в уже наработанной методологии имеет общее значение — а мы, россияне, к этому знанию почти не прикоснулись. В России есть знающие специалисты, но их влияния на мышление власти, элиты и широких кругов интеллигенции не чувствуется.

А ведь для рационального представления проблемы важен уже тот факт, что бедность является болезнью общества. Болезнь требуется лечить, она не прекращается просто от некоторого улучшения ухода за больным, хотя и это очень важно. Даже такое сравнительно широко известное и отложившееся в памяти проявление бедности, как голод, требует специальных знаний и осторожности для выведения человека из этого состояния. Дайте человеку после длительного голодания просто поесть — и это его убьет.

Насколько поверхностно наше обыденное знание о бедности, говорит такой факт, широко освещенный в литературе. Попытки оказания помощи голодающим в разных районах «третьего мира» путем посылки и раздачи продовольствия очень часто кончались неудачей просто потому, что организм долго голодавших людей «не принимал» пищи — их или рвало, или начиналось тяжелое расстройство желудка. Люди, пораженные желудочно-кишечными заболеваниями и гельминтозами, умирали от голода при избытке пищи — она ими не усваивалась. Этих людей надо было лечить, а не просто кормить. Точно так же, значительной части страдающих от бедности людей не поможет формальное увеличение их доходов — у кого-то деньги отнимут окружающие, кто-то их пропьет, кто-то из иррационального страха перед «черным днем» спрячет деньги в тайник. Чтобы эти дополнительные деньги «усваивались», нужно лечить весь социум, в котором обитают бедные.

Еще более важно отметить, что бедность — болезнь многообразная и очень динамичная. В ее развитии имеют место пороговые явления, критические точки и качественные переходы. В России пока что обеднело большинство граждан, так что они друг друга «разумеют». На этом мы пока и держимся. У всех них еще сохранилась данная общим образованием единая культурная основа, один и тот же способ мышления и рассуждения, один и тот же язык слов и образов. Все это сильно подпорчено телевидением, но и подпорчено почти одинаково у всех. Подавляющее большинство российских бедных имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление, книги на полках. Все это «держит» человека на весьма высоком социальном уровне.

Переход людей через барьер, отделяющий бедность от ничтожества — важное и для нас малознакомое явление. Если оно приобретет характер массового социального процесса, то вся наша общественная система резко изменится — а наше сознание вообще пока что не освоило переходных процессов. Надо наблюдать и изучать то, что происходит на этой грани, в этом «фазовом переходе». Если понимать сущность нелинейных процессов и пороговых явлений, чувствовать приближение к критической точке, то можно и с небольшими средствами помочь людям удержаться в фазе бедности или даже перейти в эту фазу «снизу», из ничтожества.

В статье затронуты лишь отдельные фрагменты российского явления «бедности». Необходима целостная системная политика в этой области. Разработка программы и механизм ее реализации. Еще можно, что-то сделать. Сейчас можно, завтра будет поздно.