In Memorium, Журнал "Бизнес Класс", История

Злым гением двадцатилетней бойни народов стал очень умный ливонский дворянин по имени Иоганн Рейнгольд фон Паткуль.

Шустрый Паткуль и его интерес

Случилось так, что в самом начале галантного XVIII века на историческую авансцену одновременно вышли трое молодых монархов, движимых непомерным честолюбием. Это польский король Август II, шведский король Карл XII и российский царь Петр I. Их деятельность привела к Северной войне, а война – к крутым переменам в жизни Европы.

Причиной войны был Карл, инициатором – Август, начал ее Петр, он же в войне и победил. А злым гением двадцатилетней бойни народов был один очень умный ливонский дворянин по имени Иоганн Рейнгольд фон Паткуль. Что им двигало, какой интерес был у того Паткуля? Интерес был в его собственности, которую подвергли редукции. 

Редукция – это подлое дело, когда новая власть отнимает собственность у одних и под надуманным предлогом передает ее другим. Захватив Северную Ливонию, шведский монарх потребовал у немецкой аристократии бумаги на недвижимую собственность. А поскольку те бумаги за пять веков либо истлели, либо их вообще не было, то отобрал 4/5 баронской собственности и раздал ее шведской аристократии. Лишенные земель и замков бароны были потрясены таким хамством, и их лидер  Иоганн Паткуль возглавил движение против шведского самоуправства.

В начале 1699 года он встречается в Гродно с польским королем Августом и передает ему секретную докладную записку c изложением своих взглядов на необходимость войны против Швеции. И снабжает записку конкретными рекомендациями. Самая главная из них – привлечь русского царя, напомнив ему, что его предки имели права на Северную Лифляндию. Ну и пусть себе царь заберет у шведов Нарву. А в это время Август заберет себе Ригу. Для этого Паткуль обещал привлечь на сторону Августа всех ливонцев «германской нации».

Семя пало в хорошо удобренную почву: король Август очень хотел вернуть Ригу, которая сорок лет тому назад оказалась в руках агрессивной Швеции, когда Польша уступила шведам значительную часть Ливонии. Август настолько увлекся речами Паткуля, что поручил ему взять на себя руководство операцией по захвату Риги. И тут же отдал приказ войскам выдвинуться в сторону Паланги. Так начинали развиваться события, переросшие затем в Северную войну.

А в октябре того же года пройдоха Паткуль умудряется представить секретную докладную записку и царю Петру I. В ней он  расписывает все выгоды союза с польским королем в достижении великой цели: «ногою твердой встать у моря». И напоминает царю о том, что земли Северной Ливонии еще в XI веке считались на Руси древними отчинами русских государей. И сопроводил записку дельными рекомендациями...  В этом случае почва тоже была удобрена, и юный Петр тоже увлекся речами Паткуля. К тому же царь крепко помнил обиду, нанесенную ему шведами в Риге во время его Великого посольства в Европу (1699–1700 годы)... Когда юный российский государь под вымышленным именем прибыл в Ригу, которая была под шведами, комендант города Дальберг  таки узнал Петра Алексеевича и  отдал приказ бдительно за ним следить и на крепостные валы не пускать: дабы военных секретов не выведал. Петр шибко оскорбился...

Так вопрос о войне со Швецией был решен. В ноябре союз между русским царем и польским королем был закреплен договором. А затем к ним присоединился король Дании Кристиан V, тоже обиженный шведами. Ведь до 1679 года королевство Датское размещалось не только там, где сейчас, но и на Скандинавском полуострове, на территориях нынешней Швеции. Шведам это не нравилось, и в 1679 году они изгнали оккупантов с полуострова. Так что  Кристиану V было за что мстить.

Первая попытка взять Ригу была сделана в рождественскую ночь. Однако операция сорвалась: зима выдалась лютая, и нападавшие отморозили под рижскими стенами все, что только можно. Одним из замерзших там командиров был полковник Иоганн Рейнгольд фон Паткуль.

Польский король Август II, принявший в начале 1699 года предложение Иоганна Паткуля о необходимости войны против Швеции и привлечения к ней русского царя Петра I.

Не мытьем, так катаньем

После неудачи король Август дрогнул и решил потянуть время... Поэтому фактически войну со Швецией начала Россия. Это произошло в августе 1700 года, когда царь Петр пошел нашу, то есть ливонскую, Нарву воевати... Тех, кого не устраивают слова про «нашу ливонскую Нарву», отсылаю к карте, начерченной  в 70-х годах XVI века. Там и Нарва наша, и Дерпт, и Ревель и даже, пардон, Опочка... Исторический факт, однако, против которого не попрешь...

Петр привел под неприступные стены Нарвы 40 тысяч войска, у Карла было 8 тысяч. Однако русские  потерпели сокрушительное поражение. Неподготовленная атака была отбита уступающим в численности обороняющимся гарнизоном, и  русские потеряли около 12 тысяч убитых, смертельно раненых, утонувших, дезертировавших и умерших от голода и мороза. Шведы потеряли 677 убитых (в том числе 31 офицер), 1247 раненых (в том числе 66 офицеров). Всего 1924 человека  Вопреки законам воинской чести, победители не похоронили побежденных солдат, а бросали трупы в Нарву, уносившую их в Балтийское море.

После капитуляции под Нарвой Петр попробовал прекратить войну. Он предлагал Карлу «всеполезный» мир, обязуясь признать за Швецией права на всю Северную Ливонию, а для себя просил только Нарву, обещав щедро заплатить за эту территорию деньгами. России были нужны выход к морю и балтийская торговля, которая благодаря российским товарам в этих местах процветала.

Однако инициативы Петра остались без ответа – после победы под Нарвой юный шведский король (18 годков) был настроен воинственно и к русской армии уже относился пренебрежительно.

Узнав о разгроме под Нарвой, короли Август и  Кристиан тут же вышли из войны. Петр с Карлом остались один на один. Восемь лет они мерялись силой, пока не пришло время Полтавской победы,  многократно укрепившей авторитет русской армии. О союзе с Россией вспомнила Дания, к нему присоединилась Пруссия... Военные успехи России, и прежде всего на море, не на шутку встревожили Англию. Воинственная владычица морей дала понять, что не допустит разгрома Швеции.

А Петр с Карлом еще десять лет все гонялись друг за другом по Европе. При этом Россия в военном отношении здорово окрепла, а Швеция, наоборот, изнемогла. А потому в 1718 году между Россией и Швецией начались мирные переговоры. Петр предусматривал заключение не только мира, но даже союза между двумя державами. И Карл с этим соглашался... Однако он неожиданно погиб. В ноябре 1718 года при осаде крепости Фредрикстен бесшабашный монарх находился в передовой траншее и был убит шальной пулей. Есть версия, что он стал жертвой заговора шведских правящих кругов, недовольных разорением страны бесконечными войнами, и был убит в результате покушения. Обстоятельства гибели короля до сих пор являются причиной ожесточенных споров. Тем не менее Карл XII удостоился славы как последний монарх Европы, павший на поле боя.

Не стало соперника, с которым Петр дрался два десятка лет и которому мог предъявить любые требования...

На трон села королева Ульрика, яростная сторонница сближения с англичанами. И переговоры были тут же прерваны. Война продолжилась. Именно добрая старая Англия, как ей всегда было присуще, сделала все возможное, чтобы лишить Россию плодов ее побед. Англии позарез нужен был противовес России на Балтике в виде Швеции! И Англия такие противовесы умела создавать.

В итоге все союзники России повернули штыки в ее сторону. В  январе 1720 года Швеция заключила союз с Польшей, в феврале – с Пруссией, в июле – с Данией. И Англия готовилась выступить вместе с ними против набравшего силу русского флота. В 1719–1721 годах английские корабли несколько раз входили в Балтийское море, и только недюжинная выдержка, проявленная русскими, помогла избежать военного столкновения.

Россия против Швеции и ее союзников осталась одна. И тогда Петр пошел ва-банк, пошел на крайние и безжалостные меры. В 1719–1720 годах русскими было проведено несколько успешных «десантных операций» на шведской территории. «Десантная операция» – это когда высадившиеся на берег войска подряд уничтожают все и всех... «Дабы выя гнулась лучше» – это выражение Петра. Нет никакого сомнения, что мощная русская армия могла бы вообще разорить Швецию до основания, будь на то царская воля. Воля у Петра была, желания не было. Да и шея шведская таки наконец согнулась.

Жестокая карательная мера и полное разорение экономики вынудили шведов 30 августа 1721 года подписать Ништадтский мирный договор. От имени царя договор подписали два сильных дипломата – Яков Брюс и Генрих Остерман. Но окончательно дело сделала не сильная армия и не умная дипломатия, нет. Дело сделали деньги!

Петр I также увлекся речами пройдохи Паткуля, умудрившегося представить секретную докладную записку царю, в которой он расписал все выгоды союза с польским королем Августом II в достижении великой цели: "ногою твердой встать у моря".

С помощью Владимира Даля

По Ништадтскому договору Россия получила Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию (земли по берегам Невы и Финского залива), часть Карелии с Выборгом, а также острова Эзель и Даго (Сааремаа и Хийумаа). Взамен Россия возвращала Швеции принадлежавшую ей же оккупированную русскими войсками Финляндию, дотла разоренную войной... Все это оговаривается в 4-м пункте договора. А вот за ним следовал странный 5-й пункт, в котором победившая сторона, то есть Россия, в изысканных выражениях чуть ли не просила побежденную сторону, то есть Швецию, принять от нее деньги.

Сегодня уже все знают этот исторический анекдот: Ништадтский мир предусматривал, что победившая Россия выплачивает побежденной Швеции контрибуцию. Но мало кто понимает, почему и зачем победитель должен был заплатить побежденному два миллиона талеров (ефимков), да в строго определенные сроки, да только через определенные банки Гамбурга, Лондона и Амстердама.

Россия контрибуцию таки выплатила! В феврале 1727 года новый шведский король Фредерик I передал русскому послу в Стокгольме князю Василию Долгорукову квитанцию о принятии Швецией двух миллионов талеров – сполна.

Сей исторический анекдот имеет такое расхожее объяснение: Россия, мол, заплатила Швеции за Ливонию.

Здесь я хотел бы оговориться: всюду по тексту я использую название «Ливония», хотя в источниках чаще приводится другое название – «Лифляндия». Я придерживаюсь изначального латинского наименования, а не пришедшего ему на смену немецкого, кое не приемлю, равно как не приемлю название «Остланд» и пр. Упоминая Северную Ливонию я имею в виду территории нынешней Видземе и Южной Эстонии. Что касается Южной Ливонии (Курземе) и Восточной (Латгале), то эти земли тогда были под Польшей.

Итак, анекдот состоит в том, что победительница Россия заплатила побежденной Швеции деньги якобы за Ливонию... Поскольку такой поступок победителя-царя вызывает сомнения в его здравомыслии, давайте обратимся к первоисточнику, а именно к тексту Ништадтского договора, и попробуем найти объяснение там.

Первые три пункта договора носят общий характер. Пункт 4 перечисляет то, что Швеция отдает России как победительнице. Доходим до странного пункта 5, и там читаем:

5. «Против того же е.ц.в. (его царское величество) обещает в четыре недели по размене ратификаций о сем мирном трактате, или прежде, ежели возможно, е.к.в. (его королевскому величеству) и короне свейской возвратить, и паки испражнить Великое княжество Финляндское».

Здесь надо пояснить, что в словаре В. Даля узнаем, что приведенному в договоре слову «против» в современном русском языке равнозначно слово «взамен». Слову «паки» равнозначно «а также», а слову «испражнить» – «упразднить».То есть русская сторона взамен полученных территорий полностью возвращает шведам отобранную у них же Финляндию, испражнив, упразднив ее как Великое княжество Финляндское.

Ключевые слова «сверх того» и «хочет обязан быть»

Читаем с помощью В. Даля 5-й пункт дальше:

«Сверх того (то есть cверх возвращаемой Финляндии. – В.А.) хочет е.ц.в. обязан быть (то есть хочет по доброй воле оказать услугу. – В.А.) и обещает е.к.в. сумму двух миллионов ефимков ... заплатить и отдать на такие сроки и такой монетой, как о том в сепаратном артикуле (то есть в отдельной статье. – В.А.) договорено».

Здесь надо остановиться! Текст договора прямо говорит, что 2 миллиона ефимков были уплачены вовсе не за Ливонию и прочие приобретенные земли, а сверх отдаваемого шведам Великого княжества Финляндского, причем уплачены по инициативе и доброй воле победителя, с принятыми на себя четкими платежными обязательствами! Можно хоть сто раз перечесть договор, но не найти там указания на то, что деньги уплачены за Ливонию и пр. территории. Ключевыми словами пункта договора были и остаются слова «сверх того» и «хочет обязан быть».

Может, разгадка этого непонятного меценатства кроется в в «секретном артикуле»?

Нет. В том артикуле оговаривалась лишь валюта оплаты, а именно «правильные» серебряные монеты, которые чеканили только в Лейпциге, Берлине и Брауншвейге,  там перечислялись приемлемые надежные банки, а также оговаривались сроки платежей.

Опять же надо пояснить, что ефимок – это жаргонное название иоахимсталера – серебряной монеты, впервые отчеканенной в 1518 году в богемском городе Санкт-Иоахимстале (ныне чешский город Яхимов)  из добываемого там же серебра чрезвычайно высокой пробы. Это потом стали чеканить такие же талеры все кому не лень, и из серебра, добываемого на других рудниках. Однако иоахимсталер считался эталоном европейской валюты, и Россия получала монеты и перебивала их в рубли. Поэтому и по весу, и по ценности рубль был равен ефимку.

2 миллиона ефимков – это много или мало? В 1721 году иоахимсталер весил 28 граммов. Стало быть, царь по доброй воле переправил в Швецию 56 тонн серебра. Это не просто много, это колоссально много! 52-пушечный линкор «Полтава», первенец российского линейного флота, обошелся государевой казне в 35 тысяч ефимков, и это включая стоимость пушек. То есть император «отправил» королю целый могучий флот из 56 линкоров. Ежегодный бюджет России в те годы составлял порядка 4–5 миллионов рублей (или ефимков), так что царь отправил шведам половину всего бюджета страны.

Наконец, сравним полученную по доброй воле русского царя сумму с бюджетом самой Швеции. Источник «Финансовая статистика Швеции в период 1719–2003 гг.» говорит, что в 1721 году бюджет страны составлял около 6 миллионов шведских далеров, или 2 миллиона ефимков. То есть царь отослал шведам их годовой бюджет.

Безумство? Нет, далеко просчитанный ход. И элемент так называемой теневой дипломатии. А проще говоря – взятка, или как в те времена говорили «дача».

После капитуляции под Нарвой Пётр попробовал прекратить войну. Он предлагал Карлу «всеполезный» мир, обязуясь признать за Швецией права на всю северную Ливонию, а для себя просил только Нарву, обещав щедро заплатить за эту территорию деньгами. России был нужен выход к морю. Нарвская крепость. 2012 год.

Золоченая шпага

Как известно, после Полтавского сражения огорченный Карл ХII бежал, бросив все свое имущество, в том числе красивую золоченую шпагу. Ее показали Петру. Царь усмехнулся, потом гневно нахмурился и потребовал шпагу надежно хранить.

Петр вспомнил при этом, как по возвращении из своей поездки в Европу с Великим посольством он сдружился с симпатичным королем Польши Августом – своим сверстником, такого же огромного роста, как и Петр, таким же любителем ассамблей, вина и веселых паненок... 

Крепко ошибся Петр в друге, однако. Король Карл в короле Августе разобрался лучше. До конца дней своих уважая своего главного врага Петра, Карл сильно презирал польского короля, который был то союзником, то врагом, то опять союзником. В письме к французскому монарху Карл писал, что поведение Августа подчас бывает «просто постыдным».

Верхом же постыдности стал случай, когда Август втайне от Петра заключил со шведами сепаратный мир и унизился до того, что в благодарность переподарил Карлу красивую золоченую шпагу, несколькими годами ранее полученную от  русского царя...

Под Полтавой этот факт Петра насмешил. А гнев вызвало то, что он окончательно понял: русско-польские договоренности похерены раз и навсегда, и России предстоит сражаться со шведами в одиночку.

Петр позднее презрительно вернул шпагу Августу. А вот передавать неверному союзнику взятую русскими войсками Ригу и Северную Ливонию счел излишним. Так коварная Польша, а точнее огромная Речь Посполитая, стала для России единственным государством на западе, с чьими границами она непосредственно соприкасалась. Ливония стала российской, но при этом Польша наваливалась на Россию с востока оккупированными землями Польских Инфлянтов (нынешняя Латгалия), а с юга подпирала землями герцогства Курляндского, находившегося в вассальной зависимости от Варшавы.

А поэтому, чтобы ни сами шведы, ни поляки никогда не вздумали сунуться в Ливонию, побежденным шведам отдали не только Финляндию, а положили сверх того 2 миллиона серебром. В договоре в отношении Ливонии появилась конкретная и суровая фраза: «на вечные времена». Монеты ушли по назначению, то есть частично осели в нужных карманах.

Это в свое время подтвердил великий русский независимый историк князь Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790), которого русские монархи не любили за то, что он знал правду и многое тайное делал явным. Князь писал:

«Вот сему и доказательство: по заключении мира император заплатил Швеции два миллиона рублей за Лифляндию, на кою Польская Республика могла иметь требования, ибо Петр I обязался заключенным с польским королем трактатом, чтобы в случае завоевания Лифляндии сия провинция осталась Польше, а прежде Ништадтского мира император намерен был отдать оную Швеции. И сделалось бы так, если бы барон Остерман, бывший потом в России министром, не подкупил на Ништадском конгрессе шведских министров».

А что русский народ? А он как всегда...

Сам царь Петр это тоже косвенно подтверждает. Ведь еще до заключения мира со шведами ему нужно было добиться благосклонности влиятельной Англии, и  своих послов он инструктировал так: «Ежели и на то не согласятся – предложить денег министру, но поступать в том осторожно, разведав, склонны ли те министры к взяткам… Не чаю, чтоб Мальбрука дачею склонить, поскольку дюже богат; однако ж обещать тысяч 200 или больше».

Вот цена решения серьезных политических вопросов в Европе!  200 тысяч – и любой вопрос решался в нужную сторону, даже если решение принимал министр Мальбрук (то есть герцог Мальборо). Об успешности той «дачи» свидетельствует последующее поведение английской эскадры на Балтике: она пальцем не пошевелила, чтобы помочь шведским союзникам в борьбе с русскими карательными «десантами», а потом и вовсе убралась из Балтийского моря...

Последующий ход истории показал, что 2 миллиона ефимков стали платой за неприкосновенность территории. Укрепившись на ливонском плацдарме, Россия затем тот плацдарм расширила, организовав три так называемых раздела Польши. Так называемых потому, что три раза делили опять же не саму Польшу, а Речь Посполитую, при этом России доставались огромные ломти бывшего Великого княжества Литовского – нынешняя Смоленщина, Беларусь и Украина...

В 1772 году по первому разделу Польши к России отошла Латгалия. А в 1795-м по третьему разделу была присоединена и Курляндия. Кстати, герцогу Курляндскому выплатили неденежную компенсацию в размере  500 тысяч золотых рублей, назначили ежегодную пенсию в 50 тысяч червонцев, и кроме того Петербург обязался уплатить все его долги...

Так за русские деньги и русской кровью Ливония собрала почти все свои земли и окончательно оформилась в территорию, которая позже могла превратиться в Латвию. Рижский историк Александр Гурин подметил: «Латыши перестали быть разделенным народом; не случись этого, провозгласить 18 ноября 1918 года Латвийскую республику было бы намного сложнее». 

А что русский народ в метрополии? Все плюсы, приобретенные императором Петром, не стоили колоссальных жертв и потерь русского народа в Северной войне: налоги, собираемых с населения в 1701–1721 годах, выросли в 3,5 раза, при этом численность населения России  сократилась примерно на 20%, а  на территориях, прилегавших к театрам военных действий, на 40%.  Но русский народ фантастически терпелив, и если бы царю Петру надо было содрать с него не три, а тридцать три шкуры, он их содрал бы...  А что народ? А народ, как и допрежь, безмолвствовал бы.