Другие новости Балтии

В рамках зимнего лагеря проекта «Другая Латвия» (Citādā Latvija), который организует общество по интеграции незрячих «Я Вижу» (Es Redzu), предусмотрено общение с лошадьми и катание в санях. За этот пункт программы отвечает руководитель латвийской паралимпийской сборной по конному спорту, тренер нескольких спортсменов Дарья Тихомирова.

 

Недавно подготовленный ею участник весеннего и летнего спортивных лагерей для преимущественно незрячей молодежи под Кулдигой пятнадцатилетний юрмалчанин Георг Тадей Барда завоевал первое место в классической выездке на проходившем под Иркутском Международном Байкальском фестивале конного спорта инвалидов. Какими еще успехами может похвастаться звездный тренер? Что ее связывает с Латвией и Иркутским краем? Как и когда она оказалась в Латвии? Вот что на эти вопросы ответила Дарья Тихомирова.

 

Игорь Ватолин, специально для «Другая Латвия» (Citādā Latvija):

 

— Не могли бы вы представиться — не в смысле сухого си-ви, а событий, сформировавших вас такой, какая вы есть сегодня?

 

— Родилась я в Иркутске вторым ребенком в семье. Не очень любила ходить в детский сад. Закончив восемь классов основной школы, поступила в лицей. Конным спортом начала заниматься в пятнадцать лет где-то в девятом классе. После лицея поступила на факультет журналистики Байкальского государственного университета экономики и права. Но получить диплом на дневном отделении не получилось. На проходившем в 2002 году в Иркутске Международном фестивале фильмов о природе я познакомилась с будущим супругом. Мой муж, Валдис Фелсбергс, приехал на фестиваль как автор сценария фильма о рижских крачках, облюбовавших крышу Дома печати. Через год, учась на пятом курсе, я перевелась на заочное и отправилась в Латвию посмотреть, что за земля, что за люди. Все понравилось. Еще через год вышла замуж и окончательно переехала жить в Латвию. В тот знаменательный 2003-й год спортсменка, которую я тренировала, выступала за Россию на Всемирных Специальных Олимпийских играх 2003 года, а я приступила к паралимпийской тренерской работе здесь, в Латвии. С тех пор так здесь и живу, тренирую паралимпийцев и обычных желающих. У нас в семье четверо детей, из которых двоих родила лично я.

 

— Про любовь все понятно. Другое дело, вхождение в непривычную культурную и языковую среду…

 

— Вопрос на засыпку… Но я не засыплюсь. Здешняя среда неожиданно оказалась очень привычной. В плане интересов и стиля общения круг друзей мужа был очень похож на круг общения нашей семьи в Иркутске. И там, и здесь подобрались самодостаточные, позитивные и легкие в общении люди. Муж с полным пониманием отнесся к тому, что мой мир делится на две части, где одна — это семья, а другая — конный спорт и все, что с ним связано. Валдис подобрал конюшню, где я смогла держать свою лошадь и сразу приступить к занятиям.

 

Владелица конюшни «Тирайне» (Tīraines staļļi), одноклассница мужа Анна Стафецка подошла со всей душой:

 

 — Легко ли вам дался латышский?

 

— С языком не было никаких проблем. Я отношусь к тому поколению россиян, для которых Латвия является суверенной зарубежной страной. Поняв, что мне предстоит жить и работать в Латвии, я приложила максимум усилий чтобы выучить латышский. Точно так же, как пришлось бы учить немецкий, если бы я решила поселиться в Германии. Первым делом записалась на языковые курсы. Конечно, колоссальную роль сыграло то обстоятельство, что у меня муж литератор, владеющий всеми нюансами литературного латышского. Через полгода я могла без труда объясниться на улице и в магазине.

 

— А когда смогли читать книжки?

 

— С самого начала я начала читать и переводить книгу мужа. Было непросто — зато сразу познакомилась не только с уличным, но и продвинутым латышским. А через год уже могла запросто читать книги и периодику.

 

— И совсем никаких проблем?

 

— Чтобы вы могли лучше понять мое отношение к латвийской ситуации, я вам расскажу про моих родителей. Моя мама — во многом гениальный человек. Журналист, танцевала в балете, дала миру троих детей и создала Фонд реабилитации детей-инвалидов.

 

— Так это мама создала знаменитый Фонд Тихомировых?

 

— Родители создавали его вместе, но идейным руководителем и вдохновителем была мама. Надо сказать, мамина интеллигентность основана на остром чувстве совести. При этом она по характеру очень воздушна и как бы парит над реальностью, а папа, наоборот, совершенно земной и деловой. Он происходит из крепкой военной семьи, где помнят и чтут традиции. Их тандем совершенно уникален! Среда маминых и папиных элитных друзей — журналистов, киношников, театралов… — создала для меня особый мир, выходящий далеко за широту и долготу Иркутска. Настоящее чудо заключается в том, что, переехав в Латвию, я оказалась… в той же самой среде. Это было какое-то дежавю — ощущение, что когда-то, в детстве, я уже здесь была. Совершенно не было ощущения другой страны с чуждой и непривычной ментальностью. Я очень люблю Францию, но вот там все совершенно по-другому. Французы не могут спокойно сесть, перевести дух и насладиться бутылкой вина, потому что постоянно о чем-то говорят. А латвийская ментальность оказалась мне очень близка.

 

 

 

 

— Латвийский стиль и характер с легкой северной отчужденностью и сибирский оказались близки?

 

— Просто совпали. Хотя лично я по природе достаточна экспрессивная и экстремальная, но я сейчас говорю не об индивидуальных особенностях, а об общем настрое.

 

— Можно ли сказать, что вы добились успеха в Латвии?

 

— Если говорить об успехе, то я считаю, что я таки его добилась. И именно в Латвии. Тут уже проявляется российская составляющая моей ментальности: не скрывать своих достижений, гордиться и говорить о них. Мне действительно многого удалось добиться.

 

— Вот об этом, пожалуйста, подробнее…

 

— Как высшее достижение я смело могу записать в свой си-ви выход латвийских паралимпийцев в верхние строки самых престижных международных соревнований. В частности четвертое место Рихардса Сникуса на Паралимпийских играх в Лондоне в 2012 году. На сегодня это высшее достижение в латвийском паралимпийском конном спорте. Мне удалось создать среду, в которой Рихард, с которым постоянно работает главный тренер латвийской паралимпийской сборной Ольга Шеллер, и другие спортсмены могут заниматься, развиваться и достойно представлять Латвию на международной арене.

 

— Можно ли сказать, что до вас паралимпийского конного спорта в Латвии вообще не было?

 

— Так и есть. Я все делала по образу и подобию, как было заведено в манеже и конюшнях Фонда Тихомировых. Разумеется, с учетом латвийской специфики.

 

— А вас, соответственно, научили родители?

 

— Мы с родителями учились всему вместе. После того, как я серьезно занялась конным спортом, моя мама впервые в жизни села на лошадь и сразу поняла, какой эффект могут иметь занятия с лошадьми для людей с ограниченными возможностями. В интернете она нашла подтверждение, что в мире такое давно происходит, и мы на семейном совете решили развивать это направление. Тут надо пояснить, что Фонд Тихомировых — это большая структура, действующая на разных благотворительных направлениях. Лично я отвечала за конный спорт. Ведь успеха можно добиться только в том деле, которое дает тебе оргазм. Для меня чрезвычайно важен момент соревнования и высших достижений… Одним словом — спорт! Поэтому я в настоящее время работаю на высшие паралимпийские достижения. Так вот, переехав в Латвию, я первое время осматривалась. В режиме стажировки поработала в конюшне в Вайвари, где занимаются рэй-терапией. Рэй-терапия — дело хорошее, но не мое. Когда я поняла, что паралимпийская ниша, в которой у меня уже много что наработано, в Латвии никем не заполнена, то остальное произошло очень легко и быстро. В ноябре 2003 года в конюшне «Тирайне» я начала заниматься с первым юношей с особыми потребностями.

 

— Как складывались дела в течение восьми лет до успеха Рихарда Сникуса в Лондоне?

 

— За эти годы число подопечных конников-паралимпийцев выросло в восемь раз. Восемь человек, готовых выступать на серьезных соревнованиях — для небольшой страны совсем неплохо. При содействии Федерации конного спорта провели в Латвии первый национальный паралимпийский чемпионат. Наладилось сотрудничество с Паралимпийским комитетом на предмет проведения в Латвии Специальной Олимпиады для людей с ментальными расстройствами. Начали выступать на серьезных соревнованиях. Первым существенным результатом стало серебро на Специальных Олимпийских играх в Афинах в 2011 году. Затем последовал лондонский успех Рихарда Сникуса. За одиннадцать лет через мои руки или в непосредственной близости от меня прошли спортсмены с умственными расстройствами, стартующие на Специальных Олимпийских играх, был всадник без ноги, было много юношей с церебральным параличом, из которых наивысшие достижения принадлежат Рихарду Сникуса. Сейчас у нас тренируется всадник с переломом позвоночника, в обычное время передвигающийся в коляске. И пятнадцатилетний незрячий мальчик Георг, совсем недавно занявший первое место в классической выездке на Международном Байкальском фестивале конного спорта инвалидов, проходившем в манеже Фонда Тихомировых под Иркутском.

 

— В чем заключается разница между обычным спортсменом-конником и паралимпийцем?

 

— В отличие от Специальных Олимпийских игр для людей с ментальными нарушениями, где главное участие, паралимпийский формат ничем не отличается от обычного. Единственное, допускается использование специальных, с точностью до конкретных особенностей спортсмена, приспособлений для управления животным. В большинстве случаев, наблюдая со стороны, только знаток может отличить паралимпийца от обычного спортсмена. Самое существенное отличие не в выступлении, а в способе подготовки. Если в обычном случае спортсмен к своей цели, к победе, в основном идет самостоятельно, взаимодействуя с тренером в режиме консультаций, то на паралимпийца работает целая команда. Это можно сравнить со сменой колес у болида на Формуле 1. На соревнованиях спортсмен садится на лошадь и выполняет программу, но всю работу по подготовке лошади и самого спортсмена осуществляет слаженный коллектив. Кроме того в паралимпийской ситуации гораздо большее значение имеет уровень подготовки лошади. Каждая паралимпийская лошадь — это результат долголетней работы.

 

— Сколько времени занимает подготовка паралимпийской лошади?

 

— Чтобы лошадь могла стартовать на больших паралимпийских соревнованиях, с ней надо начать работать в четыре года и работать не менее двух лет не менее трех часов в день. А чтобы выигрывать… Сколько ни готовь, а любая лошадь не выиграет. Это должно быть животное с определенными физическими и интеллектуальными способностями. Нам очень повезло, что мы нашли такую лошадку в Латвии, в конюшне Аниты Блауберги, и уже в «Тирайне» продолжили с ней работу. С King of the Dance ежедневно работала тренерская команда — отработка выездки, особых элементов. При этом ее владелец, Ирина Андруса, мало того, что заплатила большие деньги, она еще оплачивает ее содержание и многотрудный процесс подготовки. Плюс особое питание, ветеринарное обслуживание высшего класса… И вот после трех лет работы в сентябре King of the Dance будет выступать во Франции на чемпионате Европы.

 

— Что получают паралимпийцы от занятий совсем не простым конным спортом?

 

— Конечно, здесь приходится пахать. Но любой спортсмен, мечтающий о высших достижениях — о медалях или попаданию в первую пятерку, первую десятку, подписывается на регулярные тренировки, напряженную каждодневную работу. Зато результат искупает все! Ни с чем не сравнимое ощущение победы ведет к коренному изменению самооценки и личностному росту. И для родных и окружающих ясно: занимающий первые места в спорте готов быть лидером и в других областях. Плюс расширение географии и круга общения: разные страны, разные люди — и не только из спортивной сферы. Еще один немаловажный фактор: победы на серьезных соревнованиях несут и финансовую поддержку. Подобно высшим олимпийским достижениям паралимпийские успехи поощряются премиями из госбюджета. Немалая проделанная работа получает оценку в денежном эквиваленте. — Хочу спросить про отношение общества, в частности СМИ, к вашей работе и очевидным достижениям. Честно говоря, если бы не особый интерес, то я вряд ли сегодня знал о вашем существовании и достижениях ваших воспитанников.

 

— К сожалению дела обстоят именно так. О достижениях латвийских конников-паралимпийцев не рассказывают даже в спортивных новостях. Более-менее в поле общественного интереса удалось попасть разве что неоднократному победителю на многих международных паралимпийских состязаниях, мировому рекордсмену по метанию диска Айгарсу Апинису. Да и то не сказать, что слишком. Хотя, возможно, в отсутствии интереса со стороны СМИ в какой-то степени виноваты и мы сами. До сих пор представители паралимпийского спортивного сообщества не слишком над этим работали.

 

— Вроде бы потенциальный интерес у широкой публики к такого рода сюжетам должен быть. Глядя, как человек с особыми потребностями демонстрирует силу духа и выносливости — и добивается успеха, обычный человек невольно задумывается о своем образе жизни: если человек без ноги может скакать верхом, то чего уж мне раскисать…

 

— Мне тоже кажется, что для общества тут может быть обратная связь. Точнее, и паралимпийцам было бы приятно, и общество получило бы заряд бодрости. Хотя иногда приходится встречаться с таким отношением: зачем тратить деньги на калек, когда и на здоровых детей не хватает… Но это, к счастью, достаточно редкие случаи. В целом, я встречаю безусловное понимание и позитивное отношение к моей работе. А при установке на такую экономию можно докатиться до спартанской практики сбрасывать слабых новорожденных со скалы.

 

— Заниматься конным спортом может позволить себе каждый человек с инвалидностью, было бы желание, или для этого нужны особые данные и специальные источники финансирования?

 

— Конечно, есть случаи, когда это невозможно по медицинским показаниям. Например, при переломе шейных позвонков, когда не пошевелить ни руками, ни ногами, — явно не до конного спорта. Одновременно должны быть общие спортивные качества, без которых не стоит начинать ни здоровым, ни, тем более, людям с особыми потребностями. Я имею в виду волю и целеустремленность. Официально выступать на больших международных соревнованиях спортсмен-паралимпиец может с шестнадцати лет. Но для успешного старта в шестнадцать надо начинать в десять. Тот же Рихард Сникус перед тем как первый раз выступить на международных соревнованиях тренировался пять лет. То есть как минимум пять лет тренировок, чтобы начать выступать, и еще пять, чтобы что-то продемонстрировать. Возможности зависят не столько от толщины кошелька, сколько от места и информации. Например, у нас в «Тирайне» с 2004 года существует бесплатная группа, в которой всегда найдется место для тех, кто действительно очень хочет. Возраст тут играет меньшую роль. Конным спортом можно заниматься от десяти до семидесяти.

 

— А кто оплачивает эту бесплатную группу? Чтобы что-то было бесплатным, кто-то обязательно должен за это платить…

 

— Когда в 2003 году я впервые появилась в конюшне «Тирайне», то сразу предложила Анне Стафецке: «Ты мне предоставляешь лошадь, инвентарь и возможность работать, а я буду бесплатно вести группу детей с инвалидностью. Моя философия, унаследованная от родителей, гласит, что для таких людей занятия должны быть бесплатными. Первые два года все происходило на общем энтузиазме. На третий год появились первые спонсоры, вызвавшиеся оплатить содержание лошадей, а там пошло-поехало… Латвийский Паралимпийский комитет выделяет деньги из госбюжета на соревнования и по-возможности на многое другое, не остается в стороне и Латвийская федерация конного спорта. Так что начинание оказалось жизнеспособным — в основном на спонсорские деньги.

 

— Спонсоры появились, потому что увидели возможность выгодно разместить свой логотип, или им чисто по-человечески понравилась ситуация, понравились вы?..

 

— Вот все смеются, а я всегда говорю, что к спонсору нужно идти в короткой юбке… Если серьезно, то спонсоры бывают разные. С одним мы подписывали договор, в котором подробно оговаривались длина, ширина и места размещения рекламных постеров. А другой сделал щедрое пожертвование безо всяких условий. Когда на пресс-конференции ему дали слово, то он очень благодарил нас за возможность помочь. Среди спонсоров есть коллеги мужа… В общем, наши спонсоры очень разные и, каждый по своему, прекрасные. Мы их всех очень любим.

 

— Паралимпийские конюшни под Иркутском и в Марупском крае в Тирайне в плане этики и техники — это два филиала одного проекта, или все-таки можно говорить о латвийской специфике?

 

— Разница есть. Если иркутский Фонд Тихомировых с самого начала создавался для содействия людям с инвалидностью, то в Латвии мы имели дело с частной конюшней, занимающейся очень непростым бизнесом.

 

В этом смысле у социальной поддержки и предпринимательства изначально разные цели. Поскольку я всему на начальном этапе научилась в Иркутске, то можно говорить о продолжении, но именно здесь, в Латвии, было наработано много нового. Прежде всего в плане обеспечения самой возможности существования такого проекта. Мы в Латвии больше работаем на паралимпийский спорт высших достижений — в Иркутске больший акцент делается на спорте для всех, социальной интеграции людей с особыми потребностями. В Латвии мы пока делаем первые шаги в этом направлении. — Вы упомянули Латвийскую Ассоциацию конного спорта. Есть ли отдельная организация или отдельная секция паралимпийского конного спорта? — Я также назвала Латвийский Паралимпийский комитет, занимающийся всеми видами спорта для людей с инвалидностью. Есть Федерация верховой езды для инвалидов (Invalīdu Jāšanas Federācija), которая целенаправленно занимается проблемами людей с особыми потребностями. С точки зрения своевременной подачи заявок на финансирование и участие в событиях паралимпийской и прочей жизни — здесь все отлажено.

 

— Как на общем фоне выглядит латвийская конная отрасль в целом?

 

— Вокруг одной Риги можно насчитать несколько сот конюшен разного уровня. От чистого хобби до крупных центров, где тренируются спортсмены международного уровня. Такие как звезда латвийского конного спорта, мастер спорта международного класса Кристапс Неретниекс, занимающий высокое место в международном рейтинге конкура. Для небольшой страны это высокая позиция. В Тервете, Буртниеках, под Прейли есть конные заводы, где выращивают лошадей, пользующихся спросом в Германии, Финляндии и России.

 

— Сколько стоит лошадь, готовая к участию в паралимпийских соревнованиях?

 

— От 10 до 200 тысяч евро. Цена лошади зависит от двух моментов: родословной и что она умеет. Наша паралимпийская надежда не может похвастаться родословной, поэтому нам удалось ее относительно дешево приобрести. А все остальное — добавленная стоимость наших трудов и дней.

 

— Сейчас в официальных отношениях между Латвией и Россией наступили заморозки. Как это сказывается на том, чем вы занимаетесь? Вообще, как себя чувствует и что про все это думает урожденная иркутчанка, более двенадцать лет живущая в Латвии?

 

— На работе пока что, слава богу, никак не сказывается. Честно говоря, за всю мою жизнь в Латвии я ни разу не сталкивалась с национальным вопросом. Я очень люблю свою родину — малую и большую. Во мне с молодых ногтей воспитывали патриотический дух и это очень хорошо. Я никогда не собиралась никуда уезжать и всякий раз, слыша государственный гимн России, я ощущаю гордость за мою родину. Но, к сожалению, я совершенно не могу гордиться политикой, которую проводит теперешнее российское руководство. Я ни в коей мере не поддерживаю решения по Украине и то, что происходит внутри страны. Невольно приходится задумываться, сумею ли я в следующий раз съездить к родителям, или в один прекрасный день граница окажется на замке.

 

— Даже здесь, в Латвии, во многих семьях люди заняли диаметрально противоположные позиции по Украине. Как насчет знаменитой семьи Тихомировых?

 

— Поскольку мы всегда жили творчески и допускали свободу мнений, то при полном взаимопонимании и уважении полного консенсуса у нас никогда ни по чему не было. Что касается моей латвийской семьи, то муж-латыш настроен куда более понимающе к действиям российского руководства. Я занимаю более жесткую позицию, связанную с беспокойством за безопасность Латвии и моих детей. Что касается родни в Иркутске, то брат занимает пропутинскую позицию. Мы с ним откровенно все обсудили, зафиксировали разночтения — и решили не портить отношения по этому поводу. Разночтения возникают не по одному Путину и большой политике. Как-то в Иркутске, сидя за большим столом, я случайно обмолвилась, что пока я была на соревнованиях во Франции, муж и дети сходили на прайд. На что папа сказал, что что-то с нами не так, друзья детства сказали, что уже застрелились и лежат под столом. Одна мама поддержала: молодцы, так держать!.. Вот так и живем, продолжая любить друг друга.

 

— Вы выбрали жизнь рядом с лошадьми… Чем для вас является это животное? Просто часть профессии, или какое-то особое отношение?

 

— Вообще-то я не классическая лошадница, когда весь смысл жизни — в конюшне. Потому что «нормальные» конники — они все ненормальные: живут и дышат одними лошадьми. Я очень люблю мою профессию, но могу запросто провести отпуск вдали от конюшен. Занимаюсь семьей, хожу в Оперу… Стараюсь не смешивать жизнь и работу. При этом я невероятно люблю лошадей и то, чем занимаюсь. Трудно остаться равнодушной к этим прекрасным и умным созданиям. Они подкупают не только скульптурной красотой и удивительными физическими способностями, но и чувствительностью, нежностью, памятливостью, силой и мощью. Совершенно особое ощущение, когда едешь верхом и чувствуешь, как эта мощь, способная в любой момент выкинуть тебя из седла, выполняет твои команды. Очень похоже на то, когда управляешь «Феррари». С той разницей, что «Феррари» — машина, а здесь — живое. — Совсем недавно под Иркутском в манеже Фонда Тихомировых во второй раз проходил Международный Байкальский фестиваль конного спорта инвалидов, на котором ваш юный воспитанник из Юрмалы одержал победу в выездке… — Это был настоящий праздник — эмоциональное потрясение под знаком интеграции! Когда к тому, что обозначается умными правильными терминами, можно буквально физически прикоснуться. Спортсмены-паралимпийцы были абсолютно счастливы. С точки зрения технического уровня все было сделано профессионально и грамотно. При этом спортсменов было порядка пятидесяти при десяти подготовленных паралимпийских лошадях — вот она специфика жанра! Но у каждого спортсмена в нужный момент была именно его, соответствующая индивидуальным потребностям, лошадь. Поверьте, все это было очень непросто организовать. Соревнования проходили при большом внимании СМИ с участием губернатора Иркутской области и мэра Иркутска. Это самый высокий уровень для подобного события. Особенно важно, что отлично организованный турнир высшего класса не потерял человечности, изначально вложенную в данную инициативу. Многие соревнования высшего уровня отличаются чрезвычайной жесткостью, чтобы не сказать жестокостью, по отношению к участникам. Здесь все работало на спортсменов, их сопровождающих и родителей.

 

— Латвию представлял пятнадцатилетний незрячий юрмалчанин Георг Тадей Барда…

 

— Да, он был единственным из Латвии. Я работаю с Георгом четыре года. Первый год очень интенсивно, чтобы мог выступить на первом Байкальском фестивале в 2013 году, где в общем зачете он сразу занял второе место. В этом году первое место в классической выездке досталась Георгу в острой борьбе не только с российскими спортсменами, но и представителями традиционной конной страны — Монголии. Для его уровня это было замечательное выступление!

 

— Хотя по мере знакомства с паралимпийским спортом начинаешь привыкать, но все-таки сам факт, что полностью незрячий юноша может управлять лошадью, воспринимается как чудо. Или всадник тут ни при чем, и со всем справляется сама лошадь?

 

— Всадник очень даже при чем! Лошадь исполняет исключительно его команды. Как это происходит? При отсутствии зрения Георг очень хорошо адаптирован к жизни и отлично ориентируется в любом пространстве. Иногда кажется, что куда лучше, чем многие из его зрячих сверстников. На начальном этапе мы провели с ним много часов, расхаживая по манежу, ощупывая стенки, замеряя, где сколько шагов. Размеры манежа для верховой езды, маркированного буквами, одинаковы во всем мире. Слепой всадник должен знать расстояния между буквами как свои пять пальцев, понимать ритм своей лошадь, уметь сосчитать все шаги. Честно говоря, я даже не знаю точно, как именно считает Георг: по шагам или просто как метроном, — главное, что у него все получается.

 

— Какие у вас планы после Байкальского фестиваля?

 

— После таких событий всегда хочется горы сворачивать… Надеюсь, что Георг продолжит тренироваться. У него замечательные данные, но придется еще поработать. В середине сентября с Рихардом отправляемся во Францию на чемпионат Европы. От этого старта зависит участие в Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро в 2016 году.

 

— Если изначально вы импортировали в Латвию иркутские социальные технологии в области паралимпийского конного спорта, то можно ли сказать, что в рамках Байкальского фестиваля был осуществлен латвийский экспорт в Россию?

 

— Разумеется! В рамках фестиваля я провела семинар для тренеров, спортсменов и их родителей. В свое время я научилась в Иркутске знаниям и умениям, а вот навыки участия в международных соревнованиях — это чисто латвийская наработка. Сейчас передаю этот опыт членам семьи и всем интересующимся. — Как насчет проведения в Латвии международного паралимпийского конного фестиваля по примеру байкальского? — Очень хотелось бы. Обсуждали этот вопрос с руководителем общества по интеграции незрячих «Я Вижу» (Es Redzu), мамой Георга Айвией Бардой. Пока в Латвии не хватает команды тренеров, технических и подсобных работников, которая создана в Иркутске. Надеюсь, что со временем у нас все получится. Если удастся привлечь деньги и поработать на славу, то при благоприятном ходе дел такой фестиваль мог бы пройти в послеолимпийском 2017 году. Помимо всего прочего, подобные фестивали — это незабываемое шоу. На паралимпийских стартах в Лондоне на трибунах яблоку негде упасть.